Книга Ветер перемен - Ольга Станиславовна Назарова

прямо-таки шкурой ощущалась шедшая от неё ярость.

– Ярость в протокол не запишешь, точно так же как ощущение, что это какая-то… тигра идёт. Точно, как моя тёща, когда тесть крупно набедокурит! – призадумался лейтенант. Но сочувствовать последнему из охранников не стал. Сам бы врезал – но низззя, а раз так, то можно хотя бы в сторону посмотреть, когда кто-то делает это, да ещё так, что и не придерёшься!

– Полииицыыыыыяяяя! – взвыла Маринина цель, – Вы чёёё, тут же ж какая-то бешеная баба орудует, а вы не видитеееее!

– Ой, а куда это вы так споткнулись? – Марина, мгновенно подставила подножку живодёру, рванувшему от неё под защиту невозмутимого лейтенанта:

– Ууууу, как же так неудачненько… Тут же гравий, а вы личиком! Что? Ещё и колени побили? И кроме коленей всё остальное? Дааа… взрослый мальчик, а падать так и не научился! Недаром говорят: «Большому кораблю – большое плавание…» Ой, нет, извините, это не про вас! А! Вспомнила! Большой дуб и падает громко!

Лежащий возмущённо взбрыкнул ногами, Марина тут же сделала вид, что он её сбил, и аккуратно, но с должным размахом уселась на спину поверженного «Большого дуба», завывшего что-то маловнятное.

– Что-что? Опять что-то ушибли? Да кто ж таких охранников-то на работу берёт? Мало того, что законченные садисты, мало того, что с оружием в руках ведут себя, как толпа гамадрилов, так ещё и никакого чувства равновесия нет! – разглагольствовала Марина, удобно устроившись на хребте «Дуба».

Глава 17. Хозяйский щенок

Колокольников, с некоторым даже сожалением, узрел своего напарника, который нёс в руках женскую сумочку. – Мог бы и подольше поискать, – невольно подумалось лейтенанту.

– Ваша? – уточнил напарник издалека у гражданки, удобно расположившейся на поверженном охраннике.

– Моя-моя… – девушка радостно, и, на взгляд Колокольникова, абсолютно осознанно пнула своё «сидение» каблучками, – Ой, извините… так, знаете ли, трудно подниматься… – сообщила она всё ещё лежащему охраннику.

Марина легко и непринуждённо прошагала по его коллегам до своей сумки, назвала и описала добрый десяток находившихся там предметов, и, заполучив сумку обратно, тут же уложила на место паспорт и смартфон, добыв из кармана.

– Ой, побежала я. Там у меня племянница с собакой… Её же надо к ветеринару везти!

– Погодите, контакты оставьте, и у вета заключение возьмите о повреждениях… – заторопился Колокольников.

– Конечно-конечно! Мы ещё и счёт за лечение выставим этим деятелям.

– Да врёт она всё! И племянница её врёт! Это щенок не хозяйский, а тутошний бездомный, – завопил один из охранников.

– А вашу племянницу можно сюда пригласить? – уточнил Колокольников.

– Сейчас схожу и приведу, – Марина быстренько домчалась до машины, объяснила ситуацию Василисе, устроила щенка в найденной в багажнике коробке и поволокла племянницу к Колокольникову:

– Вась, ты должна быть убедительна, иначе щенка могут и не отдать…

Василиса за последние полчаса так сроднилась с чёрной псинкой, что от этих слов ощутила в организме некое отчётливое озверение и жажду, страшно признаться, абьюза по отношению к паразитам, у которых хватило духа стрелять в ЕЁ собаку.

– Вась, ты придумала, как её зовут?

– Да, – Василиса ответила уверенно, а потом покосилась на тётку и сказала. – И, знаешь, тёть… я тут подумала… Раз уж такое дело, это и правда будет моя собака! Я поняла, что никому её не отдам! И обидеть уже не позволю.

– Да ладно… ну-ну… Тогда давай, – Марина повела рукой, указывая на ряд старых ёлок, за которыми располагалась поджидавшая их компания:

– Твой первый бой.

Вася хотела напомнить, что нет… уже не первый – она же когда-то занималась самбо, но поняла, что тётя вовсе не об этом говорит. Хотя, воспоминания о её занятиях пригодились довольно скоро.

– Ты! Чё ты врёшь? Эта тутошняя шавка! Я её с рождения помню! Жалко тогда притопить не успели – мамка их перетаскала куда-то! – завопил один из охранников на уверенное Васино заявление о том, что это её личная потерянная собака.

– У вас что, с головой плохо? – холодно спросила Вася. Она стояла очень близко к поднявшемуся на ноги охраннику, тот был не очень-то трезв и очень зол, короче, руку поднять он успел… То ли толкнуть хотел, то ли просто рукой махнуть, об этом можно было только догадываться, потому что полёт здоровенного мужика по знакомому уже ему маршруту с конечным пунктом «В лесу родилась ёлочка, давно вот тут росла…», был осуществлён безукоризненно.

– Упс, ошибочка вышла! Тут с головой очень хорошо! Лобовая кость шестнадцать сантиметров толщиной – от лба до затылка сплошняком, – спокойно отреагировала Василиса на ругань из-за еловых лап.

– Дерево цело? – заботливо осведомилась она.

Колокольников прикрылся протоколом и беззвучно хохотал под ним. Его коллега канул в густую тень и фыркал там. А Марина на всякий случай присматривалась к подельникам ёлколюбителя, правда, они не проявляли ни малейшего желания присоединиться к приятелю.

– Так, к нам ещё какие-то вопросы есть? Потому, что, если нет, мы поехали, у нас собака ранена, – деловито уточнила Марина.

– Подпишите протокол и езжайте, – разрешил Колокольников, оценив инстинктивное движение задержанных, отшатнувшихся в разные стороны от двух девиц, проходивших мимо них.

Вечер перетёк в ночные московские огни и Вася, осторожно несущая на руках спящего после наркоза щенка, вдруг поняла, что прошло-то совсем не так уж много времени с того момента, как тётка развернула машину в совсем-совсем другую сторону…

– А кажется, что год прошёл, – пробормотала она.

– Не тяжело? Может, давай я её донесу до машины? – Марина покосилась на очень серьёзную племянницу.

– Нет, нормально. Тёть, я вот думаю, а если бы ты не приехала… Неру же убили бы, да? – Василиса назвала щенка Нерой – чёрная по-итальянски.

– Да, – Марина кивнула.

– Но, как же так… Это же…

– Да, это насилие, Вась. Настоящее, безразличное и жестокое. Без градации, какой именно это его вид, без переливания из пустого в порожнее. Ты сегодня увидела их настоящих – людей, которые могут избить просто так, выстрелить в живое ради развлечения, пoгубить для забавы. Я не знаю, как назовёт их твой коуч, но мне о них и говорить-то не хочется.

Василиса собиралась было возразить, что говорить нужно, и классифицировать тоже, но внезапно поняла, что ей тоже этого не хочется – слишком всё было страшно и по-настоящему. Так безмерно, немыслимо далеко от округлых, выверенных фраз Томы, от комфортного кресла в её офисе. От шерсти её щенка всё ещё пахло кровью, и Ваську от этого запаха мутило.

– Не знаю, что скажут родители… Они меня в последнее время совсем не понимают, – негромко