Книга Не чужие - Арина Вильде

—Я сейчас приеду, Лер. Какие еще симптомы? Боль острая? Тупая? Пульсирующая? Только не вздумай пальцами жать на бок: хуже сделаешь в случае аппендицита,— строго произносит он.

На заднем плане я слышу, как мяукает кот, и понимаю, что Давид все же дома. У него выходной? Почему тогда мне ни разу не позвонил?

—Хорошо, не жму. Я нашла удобное положение, так вроде болит меньше. Боль… я не знаю. Острая пульсирующая скорее.

—Давно началось?— его голос звучит встревоженно.

—Ну, с утра,— совсем тихо произношу я, потому что знаю, что последует дальше.

—С утра? И ты до сих пор сидела, ничего не делая? Лера,— прорычал он,— это все серьезно. Я сейчас в подъезд выйду, здесь связь не ловит. Если станет хуже, сразу звони, я уже еду.

—Хорошо, спасибо, жду.

Я опускаю трубку на пол и отсчитываю минуты до приезда Давида. Все ещё надеюсь, что боль пройдёт сама, что это ерунда, но, судя по всему, все как раз наоборот.

Студия находится недалеко от дома Давида, поэтому ждать приходится недолго. Он жмёт на звонок, и я медленно пересекаю комнату, чтобы открыть ему.

Глаза в глаза, и сердце пропускает удар при виде любимого мужчины. Давид сканирует меня взглядом с ног до головы, словно пытается понять, что именно со мной не так.

—Легче не стало?— без приветствия спрашивает он.

Я в ответ лишь отрицательно качаю головой.

—Одевайся, я отвезу тебя.— Давид проходит в студию и застывает. Я замечаю, как его бровь вопросительно ползет вверх.

—Прости, тут беспорядок,— кривясь от боли, говорю я и тянусь за своей курткой.

Пол заляпан краской, на столе разбросаны кисти, мой фартук небрежно отброшен в угол комнаты. Здесь часто творится хаос, но гостей я никогда не жду.

—Это твои картины?— удивленно спрашивает он, недоверчиво смотря на меня.

—Ну да, я же говорила, что рисую. Или ты не слушал?— с досадой спрашиваю я. Сама же краем глаза наблюдаю за тем, как Давид обходит помещение, разглядывая мои работы.

Я на какое-то время даже забываю о боли в боку. Задерживаю дыхание и пытаюсь уловить хоть какую-то его реакцию. Мне очень хочется, чтобы ему понравилось. Хочется увидеть в его глазах восхищение и одобрение.

—У тебя талант,— глухо заключает он, и я смущенно отвожу взгляд. А еще радуюсь, что полотна с его портретами стоят лицом к стене и он не сможет их увидеть.

—Спасибо.— Я застегиваю молнию на куртке и прислоняюсь спиной к стене.— Не уверена, что смогу спуститься. Болит сильно,— тяжело вздыхаю я и ловлю на себе встревоженный взгляд Давид.

—Где ключи?

Кивком указываю на подоконник. Давид сгребает их и подходит ко мне.

—Идем.— Он обвивает меня рукой за талию, придерживает и медленно следует за мной.

Из моего рта то и дело вырываются стоны.

—Когда иду, становится хуже,— объясняю я.

—Иди сюда.— Я не успеваю сообразить, что происходит, как Леонов берет меня на руки и бережно несет по ступенькам вниз.

Я обвиваю его шею руками, утыкаюсь лицом в плечо, вдыхаю аромат его туалетной воды. Мне так уютно в его объятиях, что я разочарованно вздыхаю, когда он опускает меня на переднее сиденье своей машины.

Давид обходит автомобиль, устраивается на водительском месте, заводит мотор.

—Пристегнись,— бросает, не смотря на меня.

Я выполняю его просьбу, нахожу удобное положение, при котором боль не так сильно чувствуется. Давид срывается с места, несется по городу, наплевав почти на все правила дорожного движения.

—Не тошнит?— прерывает он тягостное молчание.

—Нет.

Он разжимает пальцы от руля, прикладывает ладонь к моему лбу.

—Температуры вроде тоже нет. На аппендицит как-то не похоже, но я не врач. Минут через пять доедем.

—Ага.— Я вжимаюсь в кресло, так как Леонов резко прибавляет скорости, двигатель урчит, и мы летим по дороге.

В приемном отделении многолюдно. Давид усаживает меня на мягкий диван, сам же подходит к регистратуре. Несколько минут, и меня уже ведут в палату на осмотр к дежурному хирургу. Каждый шаг отдается болью. Только теперь она сосредоточена не в области паха, а со спины. Весь бок простреливает.

Я присаживаюсь на кушетку и со страхом кошусь на медсестру, которая собирается измерить мне давление и заполняет анкету. Давид остался снаружи, а мне бы так хотелось, чтобы он сейчас был рядом. Его присутствие меня успокаивает.

—Какой у вас день цикла?— задает следующий вопрос медсестра, и я спотыкаюсь на нем. Мысленно пытаюсь сосчитать.

—Сорок седьмой?— скорее спрашиваю я, а не утверждаю. Потому что вдруг понимаю, что у меня задержка.

Медсестра отрывается от бумаг и вскидывает на меня взгляд.

—Есть вероятность беременности?

—Нет,— поспешно отвечаю я, а сама мысленно сжимаюсь от такой вероятности. Давид убьет меня. Это точно. А потом отец. Обоих.

—У вас был незащищенный половой акт?

Я краснею. Говорить о своей личной жизни даже с медперсоналом стыдно отчего-то.

—Да, но…— я запинаюсь, сглатываю подступивший к горлу ком. У нас с Давидом и в самом деле был один раз секс без защиты. В наш первый раз. Тогда было не до контрацепции. Все случилось так быстро.

Руки дрожат, когда понимаю, что могла забеременеть.

—У меня и раньше цикл сбивался, поэтому не думаю, что причина в беременности,— стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно.

—Хорошо, сейчас придет доктор, осмотрит вас и назначит анализы. Первым делом, конечно же, придётся исключить или подтвердить беременность Колоть обезболивающее вам? Или пока потерпите?

—Потерплю,— сдавленно произношу я. Если я беременна, не хочется пичкать себя лекарствами.

Но после слов медсестры мне стало тревожно. Вдруг это что-то с ребенком и поэтому мне плохо? Хотя нет, не может быть, У меня срок недели две в таком случае. Тут даже тест может не показать беременность.

Пока жду, когда освободится доктор, все пытаюсь найти удобное положение. Но как бы я ни легла или села, а боль только усиливалась. В конце концов она стала настолько невыносима, что я скорчилась и не выдержала — попросила медсестру уколоть мне это чертовое обезболивающее. И минут через десять меня отпустило. Даже дышать стало проще.

Дежурный хирург задерживался. Так и умереть можно. Боль прошла, и мне захотелось домой. Уже и не беспокоит ничего. Когда дверь за моей спиной открывается, я радуюсь, потому что устала просто сидеть и наблюдать за тем, как медсестра что-то пишет в своем журнале.

Но радость моя продлилась недолго. Это был отец. Он прошёл в палату, за его спиной на пороге застыл Давид. Он спрятал руки в карманах и напряженно вглядывался в меня.