Книга Не чужие - Арина Вильде

“Если через полчаса ты не появишься в университете, я отберу у тебя машину. Будешь на общественном транспорте ездить”, — читаю гневное сообщение от отца и отключаю телефон. Пытаюсь поудобней устроиться в жестком кресле самолета и нервно поглядываю в иллюминатор.

Мы с подругами решили устроить себе каникулы. Несколько дней в Мадриде, вдали от наших предков. В последний момент купили билеты и налегке сорвались в аэропорт. Кто же знал, что кураторша именно сегодня решит пожаловаться отцу на мои многочисленные прогулы?

Я приподнимаюсь в кресле и поворачиваюсь назад, выглядывая Лиду. Свободных билетов почти не было, поэтому мы с подругами сидим в разных частях самолета. Здесь нет бизнес-класса со всеми привилегиями, обычный чартер, но я не привередливая. А вот мои подруги — да.

Лида разговаривает по телефону, и, судя по выражению ее лица, Нина Петровна звонила не только мне домой. Мы переглядываемся с Лидой, и она проводит ребром ладони по шее, корчит смешную рожицу, давая понять, что по возвращении домой ей не поздоровится.

Я усмехаюсь и возвращаюсь на место. Достаю из рюкзака лист бумаги и карандаш. Несколько секунд задумчиво смотрю на серый грифель, решая, что бы изобразить, а потом начинаю рисовать карикатуру злого отца. Поздно он решил заняться воспитанием дочери. Когда я нуждалась в нем больше всего, его никогда не было рядом.

Кто-то занимает место рядом со мной. В поле моего зрения сначала попадают грубые берцы, потом военная форма. Мы договорились с подругами, что попросим пассажиров, чьи места будут рядом с нашими, обменяться, чтобы устроиться втроем. Я поднимаю взгляд на мужчину, открываю рот, но все слова застревают в горле.

Я знаю его.

Щеки вспыхивают от смущения, руки начинают дрожать. Такая реакция абсолютно несвойственна мне. Он на девять лет старше, я это точно помню. А еще его зовут Давид. И мы с ним из одного поселка.

Моя мама умерла при родах, отец был убит горем, он безумно любил ее и не смог совладать с потерей. Он переехал в город, оставив меня с бабушкой. Приезжал редко, я всегда готовилась к этому дню, надевала самое лучшее платье, убирала в своей комнате, ждала, когда папа спросит о моих оценках, чтобы вручить дневник отличницы и услышать, какая я у него умница.

Вот только ему это было вовсе не нужно.

Он лишь смотрел на меня хмуро, проходился по дому, ужинал, оставлял увесистый конверт с деньгами и вновь садился в свою машину, чтобы на месяц исчезнуть из наших жизней.

Но давайте не будем о грустном.

Вернемся к Давиду.

Я тогда была угловатым неприметным подростком, выскочила утром на улицу, чтобы покормить кошку, и застыла, завидев в нашем дворе парней с лопатами. Они разговаривали о чем-то с бабушкой, а потом весь день рыли траншею для нового водопровода.

Я спряталась в доме и через занавеску наблюдала за тем парнем, который был повыше. В груди сердце так трепыхалось, что казалось: выскочит. Руки чесались ухватиться за краски и нарисовать четкий мужественный профиль незнакомца. А когда бабушка попросила отнести им графин с холодным компотом, я думала, умру на месте от смущения.

Кое-как выдавила из себя несколько слов в ответ на их благодарность и снова сбежала в дом. Помню, в тот день я много рисовала. Его. И пообещала себе, что когда-нибудь Давид станет моим мужем.

Потом, когда выросла, долго вспоминала тот случай, смеясь над глупой собой, а вот сейчас поверить не могу своим глазам. Какая, вообще, вероятность того, что я могу встретить в самолете свою первую юношескую любовь?

У него резкие черты лица, темно-русые волосы. Разворот плеч в два раза шире, чем я помню. Ему, должно быть, двадцать девять, раз мне уже двадцать.

—Что?— Он поворачивается в мою сторону, смотрит на меня с насмешкой.

—А?— отзываюсь я и чувствую, как щеки становятся пунцовыми.

—Ты глазеешь на меня,— его голос глубокий, пробирает до дрожи.

—Что? Нет, ничего я не глазею,— возмущаюсь, а сама злюсь на себя, что так легко спалилась.

Долгая пауза. А потом у самого моего уха раздается его горячее дыхание.

—Понравился?

Кажется, мое сердце остановилось, а трусики промокли насквозь. Ох, черт, от него так пахнет.

—Ни капельки,— даже не поворачиваю голову в его сторону.— Задумалась просто.

—Не обольщайся, ты не в моем вкусе,— резко осаждает меня и отстраняется. Застегивает на поясе ремень безопасности, подкладывает под голову подушечку и прикрывает веки.

Прекрасный подонок. Не иначе.