Книга Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
9. III. 7. Воздушная почта опять запоздала. Прилагаем копию письма Шкл[явера] очень большого значения. Из нее Вы можете видеть, что из Вашингт[она] всюду протекают вредоносные наветы. Чудовищно подумать, что правит[ельственные] круги будут заниматься зловреднейшей деятельностью, лишь бы доставить хлопоты и беспокойства. Письмо Шкл[явера] имеет значение тем, что он не просто частный человек, но наш представитель и генеральный секретарь Французского Общества, потому такое прямое указание является важным документом. Конечно, адвокаты должны знать о том, какие ловушки изобретаются и расставляются по всему свету. Такие характерные явления должны окрылить наших адвокатов, показывая, в каком необычайном и знаменательном деле они участвуют. Ведь именно в расширении дела лежит и его успех. Если мы случайно нащупываем такую характерную проделку в Париже, идущую из Вашингт[она], то сколько же подобных, а может быть, еще более глубоких подтасовок и ловушек расставлено и в других местах. Множество примеров тому, как злоумышленники и одураченные ими теперешние их помощники искажают факты. Например, в дневниках Леви Вы найдете сообщение о том, что Браун Скотт был привлечен к Пакту исключительно белокурой. Между тем мы знаем из предыдущих тому писем барона Таубе, что он имел и личный разговор, и писал письма Скотту, предлагая ему присоединиться к Пакту. Он же советовал Леви и белокурой повидать Скотта и снабдил их рекомендацией. Конечно, вес голоса Таубе, сотоварища Скотта по Гааге, является гораздо более значительным. Это показывает, насколько все приписывалось ими себе. Во всяком случае, письмо Шкл[явера] представляет документ чрезвычайной важности и характерности.
8. Неужели признается нормальным, что Эрнст, Гринбаум, Шапиро и Шур, которые были нашими общими представителями, теперь защищают двух против пяти? Где же тут этика?! Кроме того, возьмется ли уважающий себя адвокат оправдывать присвоение казначеем чужих шер? В конце концов, все дело сводится к двум, казалось бы, простейшим пунктам: а) присвоение чужих шер и б) самоуправный захват Учреждений и самовластное назначение новых членов-самозванцев. Дело же о налогах сводится к клеветническому доносу, который пытается назвать экспедиционные суммы частными средствами. При этом утаивается, что и Вы посильно жертвовали в фонд экспедиционных сумм. Казалось бы, все это так очевидно, и можно лишь удивляться, [как] в конституционном государстве такие явные злоупотребления и брич оф трест не находят сразу законного отпора, а злоумышленники не получают сразу законного возмездия.
9. Сейчас принесли телеграмму. Немедленно отвечаем, что лучше не возобновлять старого Музейного Комитета, но создать еще один большой Комитет Друзей, который действовал бы в ближайшем сотрудничестве с Комитетом Стокса. Также сообщаем, что все дневники и репорты уже посланы пароходной почтой. Конечно, она гораздо медленнее воздушной, но невозможно доверять аэропланам документы. Как увидите, много полезных сведений рассеяны и в дневниках, и в репорте к Хорнеру. Там же поминаются и лоанс Амр[иды]. По всем дневникам рассеяны полезные и нужнейшие сведения, которые в свете всего происходящего принимают совершенно иную окраску. Прочтите [за] весь 1934 год дневн[ики], и Вы еще раз будете потрясены лицемерными суперлативами. Какая глубоко испорченная натура открылась! Поистине, адвокаты могут воскликнуть — не нужно ли психиатра? А что сказали бы судьи и адвокаты, если бы им прочесть все частные письма трио к Е. И. за все годы! Этот обнаружившийся теперь океан лицемерия действительно ужасен!
10. Если бы злоумышленники пытались не отдать доверенные им на хранение Манускрипты Е. И., то следовало бы, посоветовавшись с адвокатами, предъявить к ним иск в крупной сумме за каждый день задержания, ибо это есть материал для литературной работы. Сам факт передачи им и принятия ими на хранение не только подтверждается Вами как свидетелями, но неоднократно занесен и в некоторые журналы заседаний.
10. III. 11. Воздушная почта еще не получена. Очень рады, что адвокаты поняли всю вредность приезда. Также очень рады, что Вы уже делаете посылку Клайд. Положение очень острое, и потому в этом отношении нужны какие-то решения. Также рады, что, как Вы сообщаете, адвокаты действуют энергично. При поимке преступников именно нужны самые энергичные действия. Наверное, адвокаты уже вполне поняли, насколько все было преднамеренно и как задолго все подготовлялось. Наиболее доверенный советник этой подготовки был Крамер, которого сам Леви называл чернейшим из черных и [говорил], что он настолько мошенник, что даже прямо видеть не может. Не от него ли исходил совет о клеветническом доносе о налогах — ведь все налоги самого Леви были в его руках? Все эти отвратительные влияния настолько явны, что каждый порядочный человек тем более возмутится. Как трогательно и как глубоко признательны мы за [все труды] и действия Ваши. Все мы должны твердо помнить, что ни Вы, ни мы не нападали и не вносили рознь. На нас всех напали, задолго злоумышленно подготовившись, и бондхолдеры и все друзья должны ясно помнить это обстоятельство. Когда Корбетт предлагал Вам не ссориться, то, наверное, Вы сказали ему, что Вы-то не ссоритесь, но Вас выгоняют на улицу и крадут у Вас Ваши права и шеры. Вы можете чистосердечно показать, насколько всегда душили и отодвигали Вашу деятельность, а Ваши справедливые протесты и заявления трактовались как ссоры и плохой характер. Все теперешние выпады против Школы, против «Пресса» — разве это не есть выполнение того же задуманного плана? Наконец, все сделанное злоумышленниками по отношению к Амр[иде], разве это не есть яркое показание их методов? Воображаю, какие клеветнические наветы распространяются ими о ней и всех нас! Ведь ехидны ползают неутомимо. Ведь только случайно г-жа Сутро могла нейтрализовать до известной степени Зульцбергера. А сколько происходит такого, чего не нащупать сразу. Повторяю, не забудьте прочесть Флор[ентине] из дневника Леви о Зульц[бергере], это подействует оздоровляющей пользой. Также не забудьте, что по условию с Деп[артаментом] мое дело в экспедиции было «ту лиид энд протект», а дело Юрия было «помогать в переводах, во внешних сношениях, собирании медицинских сведений о травах», но нигде не было указано, что мы должны сделаться ботаниками. Когда Макмил[лан] и Стивенс оказались полнейшими предателями, о чем Вы достаточно знаете из их переписки, то нам даже не было предложено заменить их другими америк[анскими] ботаниками. Мы принуждены были пригласить проф[ессора] Гордеева, а следующим летом — доктора Кенга, члена Кит[айской] Акад[емии] наук, которые
