Книга Ночь с братом мужа - Амелия Борн

- А что там за история с сумасшедшей? Кого Никита имел ввиду?

Я взглянула на Нату, пытаясь по ее лицу прочесть истинные эмоции, которые владели ею в этот момент. Нехорошая тревога поселилась внутри и была связана с тем, что произошло в особняке Вознесенских.

- Сначала ответь, почему ты поехала в мой бывший дом, а не в кафе, как договаривались, - потребовала я у подруги.

Наташа пожала плечами и произнесла совершенно спокойным и ровным тоном:

- Я добралась быстрее, чем ожидала. Решила, что ты еще на месте, захотела помочь тебе с вещами. Кстати, я звонила, но ты не ответила.

Я вынула телефон из сумочки. Так и было - пропущенный вызов от Наты и несколько - от Саши. Черт…

- Прости, я с этим всем сама не своя, - пожаловалась подруге. Потерла виски, пытаясь хоть отчасти обрести здравый рассудок, который мне отказывал.

- Ничего, - заверила меня Ната. - Так что за сумасшедшая-то? - повторила она свой вопрос.

Последнее, чего мне сейчас хотелось - вновь погружаться в то, что я желала бы просто забыть и никогда не вспоминать. Но, пожалуй, мне и самой будет нелишним разложить все по полочкам и лишний раз убедиться, что мне это не привиделось.

- Никита меня обманывал все это время. Ты была права по поводу элитного жилья… та квартира оказалась съемной.

Ната нахмурилась.

- Зачем ему снимать квартиру? Я думала, у семейства Вознесенских с деньгами все более чем хорошо.

- Я не знаю, Наташ, - призналась в ответ. - Может, у Ника и нехорошо. А может, снимал по старой памяти.

Невесело усмехнувшись, я взяла телефон и пока Ната переваривала сказанное, быстро напечатала Саше:

«Я сейчас в кафе, что-то срочное?»

- По старой памяти? - не поняла подруга, отпивая глоток капучино.

- Да. Как оказалось, у Никиты я не одна такая прекрасная была. В тот день, когда я переезжала из квартиры, ко мне заявилась некая Лиля. Сказала, что она проживала там с Никитой… ну или не с ним… - поморщилась я. - Но он был там частым гостем. Настолько частым, что она теперь носит его ребенка.

Наташа округлила глаза и откинулась на спинку стула.

- Вот это да, - выдохнула она с неверием в голосе. - Выходит, у Никитоса теперь будет аж двое детей. Или, погоди-ка… трое?

- Почему трое? - не сразу поняла я.

Телефон моргнул, оповещая о входящем сообщении.

«Заехать за тобой? Скинь адрес», - прочла я, и мои губы тронула улыбка.

«Нет, спасибо. Я не знаю, как долго мы просидим».

- Ну, ты сказала, что у тебя будут девочки-близняшки, - пояснила Ната, и вдруг перевела разговор: - Кому ты там все пишешь? М?

В ее голосе не было каких-то подозрительных ноток, но мне, вопреки здравому смыслу, захотелось спрятать телефон, чтобы только ни одна живая душа не стала свидетелем моей, вполне невинной, переписки с Сашей.  Потому что это было только мое.

- Да так, просто пишу, - отмахнулась я. - А по поводу девочек, я солгала. Ребенок будет один, а пол пока мне не сказали.

- Понятноооо, - протянула Ната. - Но вообще все это странно.

- Что именно? - не сразу поняла я.

- Да то, что Ник вроде как врал. Мне казалось, он так тебя любит. А ты - его. Когда увидела, как он тебя лупасит, у меня шок был размером со вселенную! Ты с ним останешься после этого?

В тоне Наташи засквозили странные нотки. Вроде как она пыталась придать своему голосу равнодушия, но ей это не особо удавалось. Ко всему, мне отчетливо послышалась плохо скрываемая… тревога.

«Ты с Наташей?» - прочла я сообщение от Саши, на которое быстро ответила:

«Да. Приеду домой - позвоню и кое-что расскажу».

Домой. Да, я инстинктивно так и написала - домой. Видимо, потому, что в коттедже Саши и чувствовала себя именно так - дома.

- Нет, Нат. Я с ним разведусь в любом случае. Это дело решенное и займусь я разводом в самое ближайшее время.

Сделав глубокий вдох, я быстро прибавила, не дожидаясь дальнейших расспросов:

- И давай о чем-нибудь приятном. Мне сейчас совсем не хочется волноваться.

Наташа покосилась на мой телефон, на который пришло еще одно сообщение, после чего все же перевела тему:

- Давай. Тут Надька Дементьева такоооое выдала!

И я полностью сосредоточилась на рассказе о Наде.

Часть 29. Алекс

- Ты?

Я удивленно отступил от двери, за которой обнаружилась моя мать собственной персоной.

И как только она вообще меня застала? Я заехал в свою городскую квартиру буквально впопыхах - торопился оказаться дома до того, как вернется Мира.

Дома… странно, у меня ведь его никогда, настоящего, не было. Сначала - четыре стены ада, потом - просто место, куда приезжал ночевать. А вот теперь, когда была Мира… было так легко называть домом то место, где находилась она. То место, что и она сама называла так.

- У меня нет времени, - холодно сказал матери, не торопясь пропускать ее в квартиру.

Она молитвенно сложила руки, глядя на меня с такой мольбой, что растаял бы и камень.

- Мы так и не поговорили после того, как тебя выписали… - начала она. - Я просто хотела…

Я обреченно вздохнул, распахивая дверь шире и приглашая жестом ее пройти.

- Что ты хотела? - спросил уже мягче.

- Я хотела… попросить у тебя прощения. Все то время, что ты лежал там, в реанимации, я молилась, чтобы у меня была возможность сказать тебе это…

Она говорила искренне - я видел это. Но как реагировать на услышанное - не знал.

- Ну что ж, считай, что сказала, - передернул я плечами. - Это все?

- Так ты… простишь?

Я задумчиво посмотрел на нее. Какой я знал ее всю жизнь? Дрожащей от страха перед отцом, холодной и отстраненной со мной и ласковой с Ником. Я усмехнулся:

- Знаешь, за что я не могу тебя простить? Не за то, что ты не любила меня…

- Это неправда! - отчаянно прервала она.

- Правда, - покачал я головой. - Но я не могу простить не это. Я не могу простить, что все мое детство - это сплошной страх, что однажды он убьет тебя. Ударит в очередной раз и - убьет.

Она вздрогнула. Расплакалась. Ухоженные руки, ничуть не выдававшие возраст, тряслись, как и хрупкие плечи.

- У меня не было выбора! - дрожащим, дребезжащим голосом проговорила мать. - Я ничего не могла сделать, иначе бы он просто отобрал вас у меня!

Впервые за прошедшие годы я посмотрел на нее иначе. Как можно судить, что пережил другой человек, не будучи в его шкуре? Имел ли я право ненавидеть ее, зная, что представляет из себя папаша?