Книга Институт благородных убийц - Анна Зимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лера, что за глупости.
— Я готова смириться с плохим отношением ко мне твоей мамы. Но мне нужно знать — как ты относишься ко мне. Хочешь ли ты быть со мной?
— Дурацкий вопрос.
— Он не дурацкий, Сева. Я поставила все на одну карту, понимаешь? Всю жизнь. Ничего не приберегла на черный день. Мне приехать обратно в Муром — значит больше не жить. Родители заклюют. Люди станут пальцем показывать. Здесь, если ты меня бросишь, мне тоже больше делать нечего. Ни прописки, ни знакомых, ничего.
— Прекрати драматизировать. Не так уж много осталось терпеть, поверь мне.
— Я знаю. — Она посмотрела мне в глаза. — Но стоит ли?..
Она оглядела комнату в поисках забытых вещей:
— Я буду у Аллы сутки. Если за это время ты твердо решишь, что хочешь быть со мной, — дай знать.
— Ой, а если не решит, то что? — в дверях появилась мать.
— Тогда — все.
— Сына, да пусть идет, если хочет. Скатертью дорога, замечание уже сделать нельзя… Не хочет мириться, и не надо.
— Ма! Хоть сейчас помолчи!
Хлопнула дверь. Лера ушла. В этот вечер, позвонив ей раз десять, я сделал то, на что раньше был совершенно не способен — плюнул на все, лег в кровать и решил — буду спать, пропади они все пропадом. Голова болела нестерпимо, из виска стало стрелять в центр черепной коробки, как будто кто-то осторожно потыкивал в мозг через ухо спицей. Стоило смежить веки, как из темноты сразу же налетали сотни мелких огненных вихрей. Смотреть на них было болезненно, приходилось снова открывать глаза. Хотел подумать о том, где Лера, — не получалось. В голове пульсировали какие-то пунктирные мысли, ни одна из которых не имела отношения к произошедшему сегодня. Мать заглянула, предложила поесть. Я жестом попросил ее удалиться. Не помню, как уснул.
Новость дошла до меня не сразу.
— Ой, — пискнула мама в телефон и стала приплясывать босая на полу. — Ой, сейчас-сейчас!
Я подошел и стал рядом, прислушиваясь, уже ощущая присутствие какого-то несчастья.
В голове вместо вчерашних болей осталась неприятная гулкая пустота.
Мама послушала еще немного и сказала мне:
— Она едет в больницу. Тебя хочет! — и требовательно протянула мне трубку.
— Кто? Что хочет?
— Зинаиду увозят в больницу, — зашипела она. — Она хочет с тобой поговорить!
Я взял трубку и сделал ей знак, чтобы вела себя потише. После довольно продолжительного молчания я услышал голос Зинаиды, непривычно спокойный и ясный:
— Сева? Ты что делаешь сейчас? Ты не мог бы приехать?
Такой тон я слышал у нее впервые в жизни.
— Зинаида Андреевна, что у вас случилось?
Мама закатила глаза и стала стучать себя по лбу, но я беззвучно цыкнул на нее, и она отстала.
— Сердце… не выдержало, — тихо и с достоинством произнесла Зинаида.
— Скорую вызвали?
— Вызвали (тогда я ничего не заподозрил, решил, что она выразилась во множественном числе от стресса). Езжай сразу в больницу. Полис мой захвати.
Мать заметалась по прихожей с моей шапкой в руках. Наконец, отдала ее мне.
— Иди уже.
— Иду, иду.
— Лера звонила?
— Нет.
— И мне.
— Да что ж такое, — причитала мама, — все сговорились, что ли, меня довести? Ты понимаешь, сына, я ей действительно ничего такого не сказала, — убеждала она меня. — Она сама, сама ушла.
— Да, как же… — Я схватил шапку и пулей выскочил из дома, чтобы ее не слышать.
На улице подумал: куда бежать? К Зинаиде? К Алле, то есть к Лере? Умеренный мороз приятно освежил голову. Я решил — пойду сначала к Зинаиде. У меня было четкое ощущение, что Лера, еще немного помучив меня, вернется сама, что мне не потребуется ее уговаривать. Пусть выкобенивается, если ей так нравится. Сейчас у меня нет времени на женские капризы.
Я рассеянно поздравил встретившуюся соседку с Новым годом. Решил — лучше пройдусь до больницы быстрым шагом, чем буду ждать автобус, и махнул через дворы.
В больницу я пришел буквально на полминуты раньше Зинаиды и какое-то время метался, пытаясь понять, где приемный покой. Наконец два санитара ввели ее (она шла сама и не хуже, чем обычно), и я сразу подбежал к ней. На первый взгляд я не заметил каких-либо изменений в ее внешности. Осторожно взял за запястье, пощупал пульс. Он еле различался.
— Зинаида Андреевна, как так вышло?
Она шевельнулась, но промолчала. Я повторил вопрос.
— С Сашей… поругалась, — тихо сказала она. — И у меня сердце не выдержало.
Зинаида бредит, значит, у нее, скорее, инсульт, а не инфаркт.
— Ее нужно скорее осмотреть! — сказал я санитару. — А перед нами еще двое.
— Всем нужно скорее. — Санитар обвел рукой ожидавших на скамейке: пьянчужку с рыжими волосами (которую укусила собака) и мужика, который вообще не выглядел больным.
— Зинаида Андреевна, значит, у вас заболело сердце? А в голове шумело? А пошевелите-ка руками. Дайте я посмотрю на ваше лицо.
— Нет, ничего не шумит, только сердце прихватило.
— И вы вызвали скорую?
— Саша вызвал. Он сейчас придет. Бахилы покупает, чистоплюй.
Я тихо потрогал ее щеку, пытаясь определить рефлексы.
— Быстрее отведите ее в смотровую! Вы что, не понимаете, что у нее бред? — попросил я санитара. Но еще произнося окончание фразы, увидел, как в приемный покой стремительно входит Саша. Сходство с фотографией налицо, хотя волосы у него были уже не золотистые, а тускло-светлые и сильно поредели. Кремовая куртка и белые брюки буквально ослепляли, контрастируя с мутно-зелеными стенами. Чужестранность его, какая-то ненашесть бросались в глаза, и не только маркая одежда выдавала в нем жителя Канады. Иностранное было уже в движениях, мимике. Он шагал, слегка склонившись вперед, как от ветра, и, несмотря на то что на его лице была озабоченность, широко и вежливо скалил зубы, когда кого-нибудь задевал. На ногах его вздувались ярко-фиолетовые бахилы.
В отличие от меня он был собран и деловит. Протянул мне руку, которую я автоматически пожал.
— Вы без бахил, — заметил он, и в речи его я уловил легонький акцент, — вот, держите. Я взял две пары.
Я, как дурак, раскорячился, пытаясь половчее натянуть куски полиэтилена на ботинки, и чуть не растянулся. К нам вышел врач.
— У кого тут бред? — спросил он злобно. — Заходите.
— У самого у тебя бред, — буркнула Зинаида, величаво ступая в смотровую.
— Вы родственники? — спросил врач меня и Сашу. Я почему-то ответил «да», а Саша почему-то — «нет». Эту оговорку я списал на его растерянность. Мы сгрудились в кабинете вокруг Зинаиды.