Книга Шляпники - Тамзин Мерчант

Откуда-то доносилась мелодичная песенка. Кто-то напевал себе под нос. Мотив казался Корделии смутно знакомым, мягким, печальным и слегка тревожным, словно колыбельная о смерти.

В конце галереи оказалась лестница – наверх в башню! Луч лунного света серебряным ковром лежал на ступенях. Должно быть, это Сэм там мурлычет песенку.

Корделия стала красться вперёд. Странно, но негромкая песня утихла, пока она поднималась. Она протянула руку к двери на вершине лестницы и распахнула её.

Дверь скрипнула, и Сэм повернулся к ней со словами:

– Я принёс Часы Мира, господин…

Он увидел Корделию и переменился в лице.

– Ты!

Корделия шагнула в комнату. Навстречу ей шагнули шесть Корделий, а по углам маячили шесть Сэмов с растерянными лицами: на каждой стене шестиугольной башни висело по зеркалу. В центре комнаты стоял распахнутый старый деревянный сундук, а между двух зеркал как раз уместился узкий шкаф. Корделия предположила, что во времена расцвета Гилдхолла здесь была примерочная. Теперь единственная имевшаяся здесь одежда была свалена в угол – кто-то устроил из неё гнездо размером для ребёнка.

– Ты что, здесь спишь? – ошеломлённо спросила Корделия.

Два окна были разбиты, под потолком свистел ветер.

– Я ж сказал те домой идти! – прошептал Сэм. – Те нельзя тут быть.

Корделия уверенно поглядела на Сэма.

– Я пришла за Часами Мира, – сказала она. – Ты должен вернуть их Часотворцу. А ещё ты должен сказать Гусю, что я не воровка, и признаться, что это ты украл мой платочек и положил его на пол в классной комнате.

– Ничего подобного! – запротестовал Сэм. – Какой платочек?

– Ты прекрасно знаешь какой, – твёрдо сказала Корделия. – С моими инициалами. Ты должен пообещать, что больше не будешь воровать вещи. Это плохо. Ты должен найти себе более честное занятие.

Сэм уставился на неё, моргая. Потом он медленно опустился на краешек сундука и стал разглядывать свои коленки.

– Легко говорить, ежели ты Творец, – пробормотал он. – Честное занятие, вишь… Трудно быть честным-то, когда холод собачий, и жрать хочется, и поспать негде. – Он горько обнял себя и шмыгнул носом.

Корделия не так себе всё представляла. Она представляла, что Сэм смутится, преисполнится раскаяния и пообещает исправиться. Вместо этого он сидел на сундуке с несчастным, больным и пристыженным видом.

– У т-тебя разве нет родных? – спросила Корделия, легонько похлопывая его по спине. Его рваная одежда была грубой на ощупь.

Сэм помотал головой.

– Брата моего больше нету. Мы раньше на колокольне Святого Ригоберта на Севен-Дайлз жили. Там холодно было, а когда дождь лил и ветер дул – и того хуже, но всё ж лучше, чем на улице спать. Он ходил, еду доставал и пытался деньжат подзаработать. Я цветы продавал, если мог раздобыть. Но потом я заболел. Меня всего лихорадило и трясло, и есть было нечего, и Лен, брат-то мой, отчаялся и умыкнул на рынке курицу.

Корделия округлила глаза.

– И что случилось?

Сэм скривил рот, стараясь не расплакаться.

– А то ты не знаешь, что с ворами случается? Их бросают в корабельные трюмы и отправляют к чёрту на рога. Они никогда не возвращаются.

Корделия почувствовала, что в тощей груди Сэма скрывается целый океан печали. Она попыталась придумать какие-нибудь добрые и обнадёживающие слова, но что за слова могут вернуть корабль с другого конца света?

Сэм вытер глаза рукавом.

– Не надо те было за мной идти! – Он внезапно вскочил на ноги. – Говорил те – иди домой! Тут опасно. Если он тя словит…

Сэм вскинул голову, словно почуявшая охотника лисица. Он перевёл полный ужаса взгляд на Корделию.

– Те надо схорониться!

Сэм лихорадочно заозирался. С лестницы донёсся топот башмаков.

– Сюда! – Он впихнул Корделию в высокий шкаф. – Сиди как мышка.

Корделия едва смогла кивнуть. Её затошнило. К горлу подступила комок, но Корделия сглотнула горечь. Последним, что она увидела, был краешек перепуганного лица Сэма, а потом дверь шкафа закрылась.

Глава 25

Внутри шкафа было душно и пыльно. Корделия вздрогнула, когда её щеки коснулась лента какого-то старого плаща.

– Ловкохват! – прозвенел в комнате холодный голос.

– Д-добрый вечер, сэр, – услышала Корделия ответ Сэма.

Очень медленно, чтобы не издать ни звука, она скрючилась и осторожно припала глазом к замочной скважине.

В дверном проёме стоял какой-то человек. Его лицо скрывал зловещий чёрный капюшон, а плащ был таким длинным, что из-под него виднелись лишь носки начищенных башмаков. Он крадучись вошёл в комнату. Сэм съёжился, когда человек приблизился.

– Я достал часы, сэр, – пробубнил Сэм.

Он порылся в кармане и под шепоток серебряной цепочки выудил Часы Мира.

Окутанный плащом незнакомец негромко хмыкнул.

– Хорошо, очень хорошо.

Его голос напоминал рычание.

Из чёрных складок плаща показалась мясистая красная рука с пальцами, унизанными толстыми золотыми кольцами, и сцапала прекрасные часы.

Корделия стиснула кулаки от бессильной ярости.

Незнакомец покачал часы на серебряной цепочке и отошёл от Сэма, наблюдавшего за ним, как мышь наблюдает за котом. Он придвигался всё ближе и ближе к укрытию Корделии. Она задрожала, глядя, как серебряные часы ходят из стороны в сторону.

– Превосходная работа, маленький преступник, – прошелестел незнакомец. – Теперь вся Одежда Мира украдена. Полный набор.

Он оказался так близко к шкафу, что Корделия слышала, как тикает механизм часов.

Тик.

Она не осмеливалась вдохнуть.

Так.

Одним жестоким движением незнакомец швырнул Часы Мира на пол и растоптал их.

Они хрустнули, как птичьи кости, под его чёрным башмаком. Корделия в ужасе зажала рот рукой. Прекрасные Часы Мира обратились в печальные обломки – рассыпавшиеся по полу шестерёнки да покорёженный металл. Незнакомец пнул то, что осталось, носком.

– А Зловещий Секретер Часотворца? – требовательно спросил он, поворачиваясь к Сэму.

Когда незнакомец развернулся, оба его башмака обнажились, и из-под плаща показались золотые пряжки:

ММ

Корделия нахмурилась, глядя на яркие пряжки-буквы на башмаках.

Сэм сунул руку за пазуху.

– В Зловещем Секретере ничего не было, – промямлил он. – Только это.