Книга Сад изящных слов - Макото Синкай

«Куда его понесло?» — ошарашенно думаю я, рассматривая завуча. Я оглядываюсь на сидящую рядом со мной на кушетке Юкари, но она, уставившись в пол, покорно слушает — правда, мне чудится слабый проблеск улыбки на её лице. Дверь кабинета директора закрыта, слышится лишь тихое подвывание кондиционера, да снаружи долетают приглушённые крики школьников, гуляющих на большой перемене. Директор и завуч сидят за столом напротив нас, на такой же чёрной кушетке для посетителей. Директор уже какое-то время делает вид, что всё это его не касается, и потягивает чай. Один завуч не умолкает:

— Будь я чуть помоложе, Юкино-сэнсэй, сам бы ушёл из школы и занялся репетиторством. На самом деле ни у школьников, ни у педагогов нет веских причин задерживаться в этом безумном месте. Но для увольнения я уже несколько староват.

«Это он так заковыристо шутит?» — предполагаю я, но, похоже, завуч говорит всерьёз. Не сказать, что я во всём с ним согласен, но от его более чем откровенной манеры выражаться у меня немного теплеет на душе.

— Как ни жаль, но нам придётся принять ваше заявление об увольнении. Хотя, честно говоря, я вам немного завидую, — заканчивает завуч и посылает вопросительный взгляд в сторону директора.

Тот берёт со стола заявление и непринуждённым тоном произносит:

— Благодарю вас за проделанную работу, Юкино-сэнсэй.

— Приношу глубочайшие извинения за доставленные мною многочисленные неудобства. Я многим обязана школе за эти два с половиной года, — ледяным голосом говорит Юкари и низко кланяется.

Если объяснять двумя словами, почему Юкари пришлось уволиться из школы, то я скажу так: она больше не могла туда ходить из-за душевного разлада, повлиявшего на её здоровье. Говоря простым языком, из-за так называемой учительской хандры. Но, разумеется, реальность не укладывается в какие-то несколько слов. Можно выслушать меня, можно даже опросить непосредственных участников событий, но вряд ли хоть кто-то в точности знает, что именно тогда произошло.

Первый звоночек, насколько я помню, прозвенел в сентябре прошлого года, почти через десять месяцев после того, как я обнял Юкари на Рождество. Мы, разумеется, держали наши отношения в тайне и от учеников, и от преподавателей.

— Ито-сэнсэй, ты знаешь Сёко Айдзаву из моего класса? — спросила Юкари после того, как мы с ней поужинали в моей квартире.

У меня, бывшего продавца, чудаковатая традиция учителей обращаться друг к другу с обязательным добавлением «сэнсэй» никак не приживалась, и вне школы я звал Юкари по имени. Она же, напротив, всегда звала меня по всей форме.

«Привычка. Никак не избавлюсь!» От её неуклюжего оправдания я, помнится, немного приуныл, но в то же время оно меня умилило.

— Знаю. В прошлом году у меня училась. Яркая, заметная, но особых проблем не создавала, — ответил я, вспоминая, что моим непосредственным вдохновителем признаться Юкари в любви стала именно Айдзава. Сказать об этом я, разумеется, не мог.

— Ясно... Сейчас она в моём классе, но...

По словам Юкари, со второго триместра поведение Айдзавы резко поменялось. Раньше она, как щеночек, ходила за ней по пятам и влюблённо заглядывала в глаза, а сейчас проявляла явную враждебность.

— Она демонстративно опаздывает именно на мои уроки и делает вид, что меня нет, когда я с ней заговариваю.

— Да уж. Они за один месяц летних каникул становятся другими людьми, — ответил я и попытался вспомнить о Сёко Айдзаве что-нибудь ещё.

Отец её вроде бы занимал пост начальника отдела в известном рекламном агентстве, слыл довольно богатым человеком и владел собственным домом в квартале Сёто. Сама Сёко была девушкой красивой, эффектной, и уже потому в ней ощущалась некоторая избалованность, но по крайней мере в десятом классе с ней не было никаких сложностей. Хотя признаться честно, что там творится в душах школьниц-подростков — для меня тёмный лес. На уроках физкультуры девушки и так занимались отдельно от парней, а когда я перестал быть у Айдзавы классным руководителем, то вовсе потерял её из виду. Кажется, я пообещал Юкари посмотреть, что можно сделать. Но я не считал происходящее чем-то серьёзным. Такого рода трения с учениками случаются постоянно, спросите любого учителя.

Однако к концу года отношения между ними стремительно покатились под откос. Под предводительством Айдзавы класс начал массово бойкотировать уроки Юкари, а тех, кто с ней разговаривал, переставали замечать. Айдзава оказалась на редкость харизматичным лидером и выстроила всё так, что подавляющее большинство её одноклассников теперь видели в Юкари врага. Когда заговор начал сказываться на учебном процессе, её положение в коллективе моментально ухудшилось. Для Юкари это была изнурительная борьба. Однако, хотя дело и зашло так далеко, я считал, что она должна сама во всём разобраться. Юкари несколько раз советовалась со мной, но в третьем триместре забот и без того был полон рот, к тому же я никак не мог поверить, что в её неприятностях виновата одна Айдзава. Наверняка она допустила какую-то ошибку, а значит, ещё остаются способы самой всё исправить. Она же классный руководитель Айдзавы. Мы по собственной воле выбрали профессию учителя, а та изначально включает в себя что-то подобное. Я даже считал, что, если сейчас Юкари справится своими силами, это пойдёт ей на пользу в будущем.

Между тем по школе поползли слухи, что Юкари отбила у Айдзавы парня. Конечно же, то была полная чушь, какую обычно болтают дети. Тем не менее я встревожился, попробовал разобраться, и оказалось, что да, действительно, парень Айдзавы влюбился в Юкари. Он признался ей в своих чувствах, она, разумеется, ему отказала, но эта история стала сильным ударом по самолюбию Айдзавы. Я расспросил Юкари, и она всё подтвердила, хотя имени парня не назвала. Тогда я стал копать дальше и сумел его вычислить. Его фамилия была Макино, он учился в двенадцатом классе. Более того, в классе, которым руководил я, и до прошлого года он являлся капитаном команды по баскетболу, курируемой опять же мной.

«Должен ли я с ним поговорить?» — не мог решить я. Парень он был серьёзный и ответственный. Не его вина, что он влюбился в Юкари. Однако перед Сёко Айдзавой он мог бы и извиниться. Мне следовало ему на это указать. Вот только я не мог не чувствовать угрызений совести из-за того, что сам тайно встречался с Юкари. Получилось ли бы у меня найти слова ему в назидание? Я сомневался. А по-хорошему, не должен был. По-честному, в то время я не имел никакого права поступать так, как удобней мне.

И пока я малодушничал, ситуация полностью вышла из-под контроля. Пламя, разожжённое чьей-то рукой, с определённого момента обретает силу распространяться самостоятельно. Так же и вражда. В итоге и не разберёшь, с кого всё началось. Дом будет пылать, пока не прогорит и не обрушится последняя балка. Теперь-то я это знаю. И этими балками были способность Юкари воспринимать вкус, её душа и здоровье. Ко времени, когда тот самый слух дошёл до родителей учеников, Юкари настолько затравили, что она перестала появляться в школе. Но я и тогда продолжал считать её отсутствие на рабочем месте своего рода попыткой давить на жалость.