Книга Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до» - Алана Русс

— Но не тигров же ты укрощаешь!

— Я же объяснял уже, — Бранов поерзал и с осуждением поглядел на меня, — такие как я, не позволяют книжкам совсем наглеть. Ты чем слушаешь?

Я расстроенно сникла. Сам поди не знает, потому и ответить нечего.

— Ладно, ладно. Поняла я, что Укротители укрощают книжки. Масло масленное, ей богу! Еще-то хоть можно спросить?

— Ты же все равно не отстанешь, — пожал плечами Ян и захохотал. — Юный мой натуралист! Тебе бы на учебе подобное рвение, цены б тебе не было!

Я улыбнулась, пытаясь удержать в памяти несколько десятков вопросов разом.

— Ты назвал все это «закулисным миром». Закулисный… Как это вообще?

Расправив обнаженные печи, Ян задумался на секунду. Будь его воля, точно бы целую лекцию провел. Со слайдами и последующим тестированием, будь оно неладно.

— Закулисье — это скорее мой личный термин. Я его придумал, потому как ни одна история не висит в вакууме. Основная нить сюжета не может существовать без внутренних событий, поэтому мир словно надстраивает необходимые и недостающие связи. Правда, для этого нужна энергия, а значит, историю должны читать. Тогда она становится живой и никого не затягивает в материю. Если автор верно выстроил сюжет, не создал предпосылок к внутренним смысловым конфликтам, закулисье выстраивается легко и логично.

— Ясно, — протянула я, повертев головой. — Это как айсберг. История книги — верхушка, а надстроенный мир — закулисье, его глубинная смысловая часть.

Бранов удовлетворенно кивнул.

— Вот видишь, соображаешь, когда хочешь.

Я покривилась в ответ.

— Но если так, то почему мне тут мало что знакомо? Я ведь автор… Почему кошкоты оказались совсем другими?

— Значит, недодумала ты свой мир. По неосторожности создала конфликтные цепочки событий и предпосылки к ним.

Бранов сморщился сплюнув. Похоже, ему вместе с мясом обломок ракушки попался.

— Ой, порадовал… — расстроенно сникла я и принялась теребить край самодельной «туники». — Век корить меня за дурной сюжет будешь?

Аспирант в удивлении поглядел на меня.

— При чем здесь это? Речь совсем не об идее, а об исполнении. Принимай этот надстроенный мир, как результат работы алгоритма, Мика. Один сбой в исходных данных, и все полетит кувырком, — он вдруг заухмылялся, словно припомнил что-то интересное. — Мне однажды рассказывали, как из-за конфликта между основным сюжетом и надстроенным внутренним миром в книге такая путница начала твориться! Даже текст перестраивался, что само по себе практически невозможно! Естественно, такую книгу бросали на полпути. Как следствие, ей не хватало энергии, она пробудилась и…

Аспирант махнул рукой, недвусмысленно намекая на то, как книжка все что ни попадя затягивать принялась.

Я потупилась. С моим «Императором», похоже, творилось что-то подобное, но гораздо в менее разрушительных масштабах. Вот только верить в то, что я настолько глупа и набедокурила в своем же сюжете, совсем не хотелось.

— Хотя, я думаю, — продолжил Бранов, вырвав меня из задумчивости, — глубоко внутри ты все об этом мире знаешь. Даже о закулисье. Просто это вытащить нужно. Ты ведь смогла привести нас к котам.

Он вдруг ни с того ни с сего ободряюще улыбнулся, развернувшись ко мне всем телом.

— Да, наверное, — не стала спорить я. — Знаю.

Немного помолчали, а затем аспирант поднялся.

— Спать пойду, — кивнул он в сторону шалаша. — Ты как?

— Посижу еще немного.

Оправив самодельное платье и поджав пальцы на ногах, опустила взгляд. Дождусь, пока он уснет, а то засыпать рядом будет как-то неловко, неправильно и… волнительно?

— Хорошо. Только не вляпайся еще во что-нибудь, — как ребенку пригрозил мне Бранов и только сделал пару шагов, как я его остановила.

— Ян!

— М-м-м? — чересчур поспешно обернулся он.

Как ни крути, а обращаться на «ты» пока еще сложно. Непривычно. Не один день привыкать придется. Хотя, о каких днях речь? Уже завтра спасем Оксану, вернемся домой и… все на этом.

— Почему… — я помедлила, теребя не подшитый край полотна, а затем, собравшись с духом, подняла голову, — почему ты не ушел в наш мир, когда нас поймали? Возможность ведь была.

Вопрос и правда мучал меня. И уже давно.

— Я так тебя допек, что ты поскорее одна мечтаешь остаться, о, Создательница этого мира? — Бранов до того рьяно сморщился, что я улыбку не сдержала. — Вот так и меняет известность людей.

Вместо ответа отшутился. Хм… не к добру.

— Не в том дело, — замотала головой я. — Если бы не Мут, нас зажарили бы и съели! А ты в любой момент мог уйти и…

— Мог, — пожал плечами Ян. — Но, говорят же, коней на переправе не меняют.

Я сперва недоуменно глядела на него, наблюдая, как уголочки темных глаз растянулись, выдавая улыбку.

— Я не конь, — деланно возмутилась, не зная, куда от смущения деться, — а Мать Всея Котов, на минуточку.

Его такая уютная улыбка стала еще шире, а мое платье, сооруженное кошками, вдруг показалось таким открытым, таким коротким…

— Вот именно, — перестав беспричинно ухмыляться, развернулся и махнул на прощание Ян, твердым шагом направившись к домику. — Доброй ночи, Матерь Котов.

Я захохотала в голос и едва в ответ: «Доброй» выдавила. Бранов скоро скрылся во тьме шалаша, а я осталась у почти догоревшего костра, глупо ухмыляясь и размышляя.

— Создательница, развести огонь для тебя?

Я вздрогнула и уставилась на неслышно подкравшегося кошкота. Он глядел на меня, заинтересованно выставив уши вперед, а уголья в костре и правда стремительно теряли цвет, покрываясь белесым налетом пепла.

Сколько я так просидела? Наверняка не меньше часа, раз уж даже поленья прогорели.

Задрав голову, я вдохнула полной грудью. Значительно посвежело, а небо уже прожилками розового золота подернулось. Скоро совсем рассветет.

— Нет, — поднялась, неловко улыбаясь кошкоту. Все еще не верилось, что я здесь сродни богине. Сумасшествие какое-то! — Я спать пойду. Спасибо.

Угодливо приседая, чтобы не быть выше меня ростом, двухметровый котяра проводил меня до самого порога. Откланялся раз дцать и снова вернулся к огню, наверняка планируя, по завету Джахо, стоять в карауле у Дома Совета остаток ночи.

В просторном шалаше довольно темно было и пусто. Только пара специально сооруженных для нас лежанок в углу да огромного диаметра пень в центре, будто стол, а на нем единственный источник света: фитиль в жиру. Да и тот почти догорел, закоптив чашу.

Несмело ступая, я прошла внутрь, погасила огонек и улеглась в углубление соломенной лежанки, поверх которой лежала выскобленная мягкая шкура: знак особого кошачьего расположения, надо полагать. Попыталась заснуть.