Книга Практическая романтика - Оксана Алексеева

Вот тебе и повышение. Мы два часа кряду подметали дорожки, но зато с завхозом познакомились. И я была разочарована тем, что ожидания не совпали с реальностью — я его по рассказам воспринимала как такого добрячка, которому лишь бы поржать, но Борис Семенович оказался злобным тираном. Или чего он так постоянно орал? Может, по Герману скучал, которого в компании Мишеля и близняшек забрали на украшательство.

Закончив, мы отправились к бассейну, где и будет проходить праздник. Шезлонги убрали, рабочие сооружали деревянную сцену, вокруг уже висели разноцветные флажки вперемешку с шариками. Юра стоял позади, потому я расслышала, как он издал странный звук — то ли стон, то ли смешок. Окинула пространство еще внимательнее и остановила взгляд прямо в центре, где куча народу заканчивала импровизированные фигуры из воздушных шаров и одежды. Наверное, под этим уродством подразумевались Нептун и какая-то девица — то ли русалка, то ли Нептуниха в шортах и футболке, разорванной по швам — видимо, иначе не налезало. Я издала тот же звук, не зная, прямо сейчас орать благим матом или вытащить негодяя подальше от отеля, где труп прятать проще.

Герман обернулся на нас, широко улыбнулся и помахал свободной рукой. Карина Петровна решила отпустить нас, но предупредила, что если мы не ушагаем или в свой корпус, или на море, то она обязательно для нас снова найдет работу. Никто из нас не был настолько туп, чтобы тут же не ушагать.

Быстро собрали все принадлежности и пошли купаться, раз недоверчивые руководители боятся, как бы мы случайно не испортили детишкам праздник. Герман сам поравнялся со мной, когда мы шли по аллее:

— Понравилось? Круто же, да? Красотища! — он, как обычно, сам себя расхваливал.

Я же его веселья не разделяла:

— Значит, ты не гребешь, где моя одежда?

— А-а! — он продемонстрировал ужас. — Так это была твоя?!

На этот раз вмешался Юра:

— Герман, ну сколько можно? Ты же говорил, что не знаешь, куда пропала одежда Ульяны!

Тот мигом успокоился:

— Я и не знал. Кирюха вчера завез. Он, оказывается, тогда в багажник сунул и забыл. А когда его Маринка на эти шмотки наткнулась, то рожу ему начистила. Вот он активно и начал вспоминать, откуда у него в машине женские штанишки. Я вчера, можно сказать, в роли амура выступил. Проржался с полчасика, но потом все-таки подтвердил, что мое.

Я остановилась, чтобы посмотреть на его наглую морду.

— А тебе в голову не пришло мне их просто вернуть?

— Пришло, конечно! — он снова лыбился во все зубы. — Я так и думал, что вот прямо обязательно верну, но как-нибудь интересно. Кто бы я был, если бы хоть чью-то жизнь в праздник не превратил?

Я просто отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и поспешила вперед. Кристина уже пару раз смеялась над тем, что я хожу каждый день почти в одном и том же. А Вера скептически наблюдала, как я стираю с вечера, чтобы к утру просохло. А я что же, должна была всю имеющуюся летнюю одежду сюда привозить? Или я была обязана предвидеть, что на практике мои футболки будут отнимать, а потом наряжать в них Нептуних? Я снова злилась на Германа. Это уже почти хроническое. А как прикажете игнорировать настолько крупную занозу в моей мягкой заднице?

Но вообще-то, день протекал чудесно. Повезло, что у меня купальник пока не отобрали. Что может быть лучше, чем купаться, загорать, а потом снова купаться. Разве что уже обессиленной сидеть на горячем песке, лениво пропускать его сквозь пальцы и щуриться, наблюдая за беснующейся в воде компанией. Даже Верочка развеселилась — вон как смешно Кешу топит. Может, и хорошо, что Герман с ней даже не отрезал — обрубил. По крайней мере, прекратились все ее вздохи в его сторону.

Не к солнцу он будет помянут. Мокрый Герман в шортах почти до колена, выйдя на берег, сначала подошел к своим вещам и вытянул бутылку с водой. Потом зачем-то плюхнулся рядом со мной и протянул бутылку.

Я молча приняла, сделала глоток, отдала. Он еще немного помолчал, но потом начал вкрадчиво — я бы сказала, что виновато, но мы же говорим о Германе:

— Ты чего так злишься-то? Я подумал, тебе все равно не нужен шмот, который несколько недель болтался у Кирюхи в багажнике.

Я не ответила. Да и не злилась уже. Привыкаю, видимо.

Но он расценил мое молчание иначе:

— Да ладно тебе. Давай возмещу. Можем вместе съездить в город и купить что-нибудь подобное. На этом тема будет закрыта?

Я видела, что Юра вынырнул из воды, глянул на нас. Помахала ему — мол, все в порядке, мы не деремся. Только потом повернулась к Герману.

— С чего вдруг?

— Просто.

— Опять совесть?

— Да брось, не перегибай.

— Тогда почему?

— Просто.

Меня его «простые» ответы уже не устраивали.

— Чтобы Юра на тебя не злился?

— Ну вот, ты сама все понимаешь.

Притом смотрел пристально, взгляда не отводил и даже не улыбался, что меня пугало на подсознательном уровне. Именно я не выдержала эти гляделки и вновь уставилась на вздымающуюся синюю гладь. Проговорила как можно отчетливее:

— Нет, не надо со мной никуда ездить, еще чего.

— Деньгами возместить? Сколько?

— Я не возьму твои деньги, Герман.

— Почему?

Мне чем-то необъяснимым очень не нравился этот разговор. Вроде бы он сейчас не шутил, но в компании этого человека я всегда ожидала подвоха. Ответила спустя пару минут:

— Потому что вообще ничего от тебя не возьму. Черт с ней, с одеждой.

Он тоже повернулся в ту же сторону, я перестала ощущать взгляд на профиль. Сложил руки на коленях, ссутулив притом спину полукругом. Заговорил почему-то еще тише:

— Я решил, что это будет смешно. Мне кажется, всем было смешно. Кроме тебя. Может, у тебя просто чувства юмора нет?

— Да нет, я внутри оборжалась. А возмущалась, чтобы ты об этом не догадался.

— Потому что я в принципе не должен вызывать позитивных эмоций?

— Это был сарказм. Но твоя версия мне нравится больше.

— Ты же понимаешь, что я буду свидетелем на вашей свадьбе?

И этот туда же — на свадьбе! Прозвучало так неуместно, что я все-таки рассмеялась:

— На свадьбе? Вы все действительно считаете Юру таким скоростным? Да я замуж до тридцати лет не выйду — будь там хоть Юра, хоть принц датский! Потерпи десяток лет, свидетель!

— Вот! Чувство юмора на месте, а то я начал за тебя бояться. Идем купаться?

— Иди.

— Опять разозлилась. Я тут из кожи вон лезу, а ты в любом случае злишься. Это значит, что мы до сих пор воюем?

Мне было попросту непонятно его поведение, потому и глянула с недоверием, а потом объяснилась: