Книга Ящик Пандоры. Книги 3 - 4 - Элизабет Гейдж

– Не имею ни малейшего представления, – ответила она. После этого события стали развиваться в сумасшедшем темпе. Хэл заверил аудиторию, что фотографии, на которых он изображен с Жаклин, – подделка, затем добавил, что документы, которые, по утверждениям Боуза, были сверхсекретными, официально разрешено публиковать, а мужчина, сидящий рядом с сенатором – Леон Матоун, мошенник, известный полицейским управлениям многих штатов и ФБР. Хэл представил документы, подтверждающие преступную деятельность Матоуна.

Когда прозвучала подробная информация от Хэла, все камеры были направлены на Боуза. С него уже давно сошла его горделивая статность, лицо было бледным и поникшим, а нижняя губа заметно дрожала. Он довольно бессвязно пытался оправдаться борьбой против коммунизма в Сенате.

– Я надеюсь, – продолжил Хэл свое выступление в виде заключительного слова, – что визит миссис Бришо помог нам разобраться во всех обвинениях. Я хотел бы еще немного добавить об истинных причинах случившегося сегодня. Мы переживаем очень болезненный период нашей истории. Мы находимся в каком-то холодном жестоком мире, в котором враг пытается победить нас не внешне, а изнутри. Нам пытаются навязать идею страха и подозрительности, нас призывают следить за своим соседом, доказывать свою лояльность. Но мы, американцы, не можем позволять себя дурачить. Мы, американцы, можем критиковать свое правительство, но мы знаем, что все мы любим свою Родину и желаем ее процветания. Нет на Земле более сильного оружия, чем желание свободных людей оставаться свободными. Потому что свобода не имеет врагов. Но любой враг свободы – самое ужасное зло в мире!

Когда он закончил свое обращение к согражданам, в студии некоторое время стояла тишина. После этой трансляции ни у кого не осталось сомнений в исходе выборов в Сенат. Эмори Боуз уничтожил собственную кандидатуру им же организованной бурей, и отдал Хэйдону Ланкастеру место в Сенате от штата Нью-Йорк, так уверенно занимаемое им шестнадцать лет подряд.

За эти тридцать минут утренней воскресной трансляции был изменен курс Сената, а вместе с ним и лицо Америки.

XVIII

Это был вечер настоящего торжества.

Родственники Столвортов и Ланкастеров организовали совместный грандиозный прием. Несколько сотен гостей, включая представителей большого бизнеса и общественности, прессы и политики, были приглашены в огромный дворец Гарри Столворта на Пятой авеню. Дюжина представителей Белого дома выражали своим присутствием поздравления от самого Эйзенхауэра. Поздравить Хэла и Диану пришли многочисленные члены Конгресса, продемонстрировавшие свое желание сотрудничать с Хэлом по завершении выборов.

Атмосфера большого праздника царила не только потому, что Хэлу удалось выкарабкаться из затруднительного положения, но и потому, что удалось сместить такую одиозную и мощную политическую фигуру, как Эмори Боуз. Если подобное удалось с самим Боузом, тогда возможно абсолютно все в нашей сумасшедшей стране, думали собравшиеся.

Конечно, соглашались все, Боуз сам повел себя неразумно. В своей ненависти к Хэлу он потерял чувство меры. Он даже не проверил информацию, представленную ему, и человека, предложившего ее. Более того, он забыл о том, что у общественности еще свежи воспоминания о цензуре Маккарти.

Но все были слишком рады за Хэла, чтобы тратить время на размышления о Боузе. Прием был организован на широкую ногу и имел огромный успех. Во дворце Столвортов мелькали дружеские лица крепко пьющих политических репортеров и светских леди, могущественных республиканцев и начинающих демократов, друзей Хэла по Вашингтону, влиятельных капитанов бизнеса и респектабельных сенаторов.

Молодость и шарм, излучаемые Хэлом Ланкастером, к которым добавились его новые успехи, сумели примирить старых противников. Все говорило о зарождении совершенно нового мира. Никто не мог забыть заключительных слов Хэла, сказанных им в «Вашингтоне сегодня» и имеющих политические последствия для развития общества. Несколькими словами Хэлу удалось открыть дверь за серым миром «холодной войны», ведущую в светлое будущее, в котором счастливые люди будут просто смеяться над периодом взаимной подозрительности и страха.

Даже в такой праздничный момент Том Россмэн думал о знаменательной фразе Хэла – «свобода не имеет врагов». Он видел в ней не только козырь для победного завершения предвыборной кампании в Сенат, но и для уверенного пути в Белый дом. Том был не только хладнокровным наблюдателем политической жизни в Вашингтоне, но еще и историком. Для него было бы просто непонятно, если бы такой лидер, как Хэл, соединяющий в себе жизненную мудрость и миротворческие способности с обаянием и сексуальной внешностью, в один день не мог бы стать президентом страны.

Но для размышлений об этом было достаточно времени в будущем. А сейчас время празднования и расслабления. Но прием продолжался допоздна, с музыкой и танцами, многочисленными, все еще прибывающими гостями в таком количестве, которого до сих пор не бывало у Столвортов.

В полночь Хэл был совершенно изможден, поэтому он извинился перед собравшимися и уехал домой отдыхать. Более того, сегодня он впервые с начала кризиса увидел Диану, отдыхавшую с кузиной в Саутгемптоне.

Теперь наступило время мужу и жене вдвоем отпраздновать их общую победу.

Хэл держал Диану за руки и о чем-то болтал с ней, пока шофер Столвортов вез их домой. Когда они приехали домой, он сразу же принял горячий душ, завернулся в полотенце и поспешил в спальню, где его ожидала приглашающе разобранная двуспальная кровать.

Диана стояла у входа.

– Я опоздала, мне надо было приехать раньше, чтобы быть рядом? – спросила она.

Он улыбнулся: ведь после их разлуки близость с ней могла только помочь ему вернуться к жизни.

– Это никогда не поздно, – возразил он.

Она прошла через спальню и поцеловала его. Он в очередной раз заметил, что она вновь слишком много выпила. Семейная жизнь и частые появления на публике излишне нервировали ее, поэтому она пыталась расслабиться с помощью алкоголя, но употребляла его намного больше, чем ей было нужно. Он давно уже хотел поговорить с ней на эту тему, но каждый раз отгонял свои беспокойные мысли.

Она пошла в ванную. Ее красота стала еще ярче, думал он, лежа на кровати и ожидая ее возвращения. Из ванной доносился запах очень приятных духов. Дианы не было так долго, что он чуть не заснул, подложив руки под голову.

Наконец она появилась в нежной шелковой сорочке, сквозь которую были хорошо видны ее красивые ноги.

Она легла на кровать рядом с ним. Она ничего не говорила, но он чувствовал послание ее тела, ведь они не занимались любовью почти месяц. Напряженная жизнь во время предвыборной кампании, к которой присоединилась расширяющаяся пропасть между ними, сделали для них занятие любовью более сложным, чем когда-либо. Хэл понимал, что сейчас наступил момент, когда удобнее всего возобновить с женой их обычную физическую близость… Он был слишком долго равнодушен к ней, позволял ей надолго уезжать, а когда она была рядом, то мало уделял ей внимания.