Книга Спальни имеют окна [= У спален есть окна; Окно в спальню ] - Эрл Стенли Гарднер

Литературный бандит!

Это была еще одна грандиозная сенсация, которую репортерыповторяли на все лады.

Как оказалось, убийца читал любимую книгу Розалинды Харт, скоторой она почти никогда не расставалась. Розалинда обернула ее в целлофан,чтобы предохранить от порчи. Случилось так, что полиция, прибыв на местопреступления и узнав, что убийца держал в руках эту книгу, сумела благодаряцеллофану немедленно снять не только отпечатки пальцев, но и очертания кистипреступника.

Сестра убитой показала, что, когда она вошла в комнату,убийца читал книгу и одновременно вытирал носовым платком губы, вероятнопытаясь избавиться от помады, изобличающей его. Убийца, потрясенный неожиданнымпоявлением сестры, вскочил на ноги, нечаянно уронив платок. Полиция, обнаруживна платке пятна помады, сделала анализ, который подтвердил, что помада на губахубитой и помада на носовом платке убийцы идентичны. На платке была меткапрачечной, которая несколько расплылась, поэтому полиция пока что не смогла еепрочесть, но все же рассчитывает сделать это в скором времени и таким образомполучить дополнительную информацию.

Читая газеты, я понял, что повис над пропастью и вот-вотсорвусь.

Я вспомнил, как очень давно я был на экскурсии в тюрьме имне показали камеру, в которой совершались казни: квадратный капкан виселицы,какой-то механизм, который на первый взгляд неотличим от пола, — это тяжелаякрышка люка, которая при легком нажатии кнопки со зловещим грохотом падаетвниз. Этот оглушительный грохот, до ужаса знакомый тем, кто когда-либоприсутствовал при казни, сопровождается отвратительным треском костей, когдаповешенный падает вниз, раскручивая до конца веревку, а петля, затянутаяпалачом на его шее, выламывает шейные позвонки так, что шея становится длинной,как рука, и веревка впивается в дрожащую плоть.

Я почти физически ощущал, как стою на шатком помосте, апалач натягивает мне на голову черный мешок и затягивает петлю на шее.

Я вышел из дома и направился к автостоянке, где нашеагентство арендует небольшую площадку для двух машин. Хотел кое-что проверить.

Наша машина номер два, та самая, в которой я ехал, когдакончился бензин, та самая, которую я бросил на дороге, когда украл другойавтомобиль, стояла на своем обычном месте.

Я включил зажигание и проверил, есть ли бензин в баке. Бакбыл полон. Дежурный не знал, когда машину поставили на стоянку. Это было ночью.Когда он пришел, автомобиль уже стоял.

Я не стал задавать больше вопросов.

Я вошел в контору с утренней газетой под мышкой, стараяськазаться беспечным.

Элси Бранд, моя секретарша, оторвалась от печатания иулыбнулась мне.

— Как провел уик-энд? — спросила она.

— Прекрасно, — ответил я.

— У тебя очень бодрый вид.

— Чувствую себя превосходно, — заверил я. — А ты выглядишькак кинозвезда. Берта у себя?

Она кивнула.

— Она просила зайти.

— Если меня будут спрашивать, я у Берты.

Я вошел в Бертин кабинет.

Берта стрельнула в мою сторону своими маленькими глазками,повернулась на вращающемся стуле. Стул скрипнул в знак протеста.

— Закрой дверь, дружок.

Я закрыл.

— Ну, как у нас дела? Что ты сделал для того, чтобысократить восемьдесят тысяч на сумму гонорара?

— Как насчет сумки?

— Видит Бог, — сказала она, — с сумкой не было проблем.

Стоит только сказать Берте, что нужно сделать, и она тут жесделает.

— Где сумка? — спросил я.

Она отодвинулась вместе со стулом и вытащила сумку из-подстола.

— Как тебе удалось добыть ее?

— Я пошла к Стэнвику Карлтону и сказала, что хочу написатьстатью о случившемся, что я не считаю полицейскую версию верной; что, возможно,все было подстроено специально для того, чтобы скрыть нечто более серьезное.

— Что, например?

— Господи, я ему не сказала что. Так, общие рассуждения, нов блестящей упаковке. Бедный малый был убит горем. Я позволила ему поплакать усебя на плече, а потом влила в него спиртное, чтобы привести его немножечко вчувство. Я сказала, что мне нужна сумка. Он отдал ее и поцеловал меня.Представляешь, дружок, этот сукин сын меня поцеловал!

— Но зато у тебя есть сумка, — попытался я утешить ее.

Берта вытерла рот тыльной стороной ладони и сказала:

— Ты прав, черт возьми! У меня есть сумка.

Я внимательно осмотрел сумку.

— Ты не знаешь, в ней кто-нибудь рылся с тех пор, как…

— Откуда мне знать, черт возьми! Ты же знаешь полицию! Яспросила у Стэнвика Карлтона, заглядывал ли он в сумку, но он сказал — нет, онне может этого вынести.

Я открыл сумку и увидел, что пули там не было.

— Конечно, они вынули пулю, — сказал я. — Посмотри, что тыдумаешь об этом, Берта?

— О чем? Об этой растреклятой сумке?

— У нас осталось совсем мало времени и надо успеть кое-чтовыяснить. Например, почему стреляли в сумку?

— Потому, — сказала Берта, — что человек, стрелявший вженщину, промахнулся, и пуля попала в сумку.

Я начал вынимать из сумки одежду и складывать ее на столе. Ястарался сложить каждый предмет одежды так, чтобы пулевые отверстия совпадали,помогая себе при этом ручкой, которую взял с Бертиного стола.

Я вынул из сумки аккуратно сложенную кофту, в которойпулевые отверстия не совпадали со складками.

— Наверное, кто-то разворачивал кофту, а потом сложилзаново, — сказал я.

— Наверное, полицейские, — сказала Берта.

— Как аккуратно все сложено, — отметил я.

— Угу.

— Давай попробуем ее развернуть, а потом сложить заново так,чтобы все-таки совместить отверстия.

Несколько раз я складывал кофту и так и эдак, но у меняничего не получалось.

Заинтересовалась и Берта.

— Как еще можно ее сложить? — спросил я у нее. — Как быженщина упаковала свои вещи?

— Откуда мне знать, черт возьми, — сказала Берта. — Обычно язапихиваю вещи в чемодан, не складывая. Потом утрамбовываю их собственнымвесом. Просто сажусь на крышку чемодана и давлю до тех пор, пока он незакроется. Ты ведь знаешь меня, дружок. Я уже вышла из того возраста, когдапридают значение вещам. Мне наплевать, как я выгляжу и как я одета.