Книга Память Вавилона - Кристель Дабо

– В группах роб… sorry, Лорда Генри? – еле слышно шепнул он. – Да что они, рехнулись – принимать бедоносцев вроде меня?

Офелия не поняла, что он имел в виду, но предпочла не заострять внимание на этой теме. Однако, раз уж ей повезло встретить наконец доброжелательного собеседника, она решила максимально использовать свой шанс.

– Я тут услышала про miss Сайленс, – прошептала она, следя краем глаза за реакцией Блэза. – Наверно, ее смерть была для всех ужасным шоком и…

Не успела она договорить, как страшный толчок едва не свалил ее со скамьи. Мощный порыв ветра, еще более сильный, чем предыдущие, сотряс весь вагон, вызвав на сей раз испуганные возгласы пассажиров.

– Сохраняйте спокойствие, граждане! – крикнул кондуктор. – Это всего лишь легкая турбулентность. Наш тотемист надежно контролирует свою упряжку.

Офелия инстинктивно ухватилась за плечо Блэза, который так ошарашенно взглянул на ее руку, словно к нему впервые кто-то прикоснулся. В конце концов он неловко, со смущенной улыбкой, похлопал по ней кончиками пальцев.

– Не удивляйтесь, со мной такое часто случается, – заметил он и спросил, прежде чем Офелия задумалась над смыслом его заявления: – Это перчатки Вольфа, не правда ли?

– Откуда вы знаете?.. Вы знакомы с профессором Вольфом? – пролепетала вконец удивленная девушка.

Блэз смущенно потер длинный острый нос.

– Я распознал на вашей руке его запах. Я ведь, знаете ли, обонятель. А Вольф регулярно бывает в Мемориале. Вернее, бывал… – добавил он сдавленным от волнения голосом. – До своего несчастного случая.

Офелия мысленно отметила, что он не назвал Вольфа профессором. Похоже, их связывало нечто большее, чем простое знакомство. Пока она раздумывала над этим, Блэз боязливо покосился на кондуктора, желая убедиться, что тот не смотрит в их сторону.

– Могу ли я сделать вам одно признание, miss?

– Э‑э-э… да, я слушаю…

Блэз робко придвинулся к девушке и шепнул совсем тихо, так что она едва расслышала его сквозь барабанный шум дождя:

– Это я убил miss Сайленс.

Офелия почувствовала приступ тошноты, и теперь уже вовсе не по вине качки вагона. Не в силах что-то выговорить вслух, она беззвучно, одними губами спросила: «Как?» Блэз снова отсел к окну и, понурившись, запустил пальцы в свои и без того всклокоченные волосы; на его скорбном лице было написано чувство вины в содеянном.

– Вопрос не в том как – спросите лучше, почему я ее убил. – И он бросил на Офелию тревожный взгляд, словно боялся, что она сейчас разобьет стекло и выпрыгнет наружу, лишь бы спастись от него. – Видите ли, я… я приношу несчастье.

– Да неужели?!

Это было единственное, что Офелия смогла вымолвить. Подобные шокирующие признания ей никогда еще не приходилось выслушивать.

– Я говорю вполне серьезно, miss, – заверил ее Блэз, широко раскрыв страдальческие глаза. – Та тележка с книгами, несчастный случай с Вольфом, падение miss Сайленс, даже сегодняшний ливень – все это стряслось по моей вине, понимаете? И так было всегда, с самого моего рождения. Над моей проблемой ломали головы very компетентные ученые, но никто из них так и не смог ее разрешить.

Откровения Блэза поразили Офелию в самое сердце. Они перекликались со словами Торна, произнесенными два с лишним года тому назад: «У вас просто роковое предрасположение ко всяким катастрофам».

Девушка уже собралась его утешить, но ей помешал чей-то громовой голос:

– Стыдитесь, ягнята!

Офелия и Блэз вздрогнули. Пассажиры в вагоне испуганно переглядывались. Кондуктор раскрыл свою штрафную книжку и начал рыскать по вагону, от скамьи к скамье, в поисках нарушителя спокойствия. Но никого не обнаружил.

Таинственный голос раздался снова. Он шел неизвестно откуда, но звучал по всему трамаэро, заглушая раскаты грома за окнами:

– Да, вы – покорные ягнята! Взгляните на свои нарядные мундирчики! Вчитайтесь в свои благонамеренные учебники! Прислушайтесь к своей благочестивой речи! И вы еще смеете претендовать на звание передовой молодежи Вавилона?!

Офелия прикрыла руками уши, боясь оглохнуть. Она уже слышала этот громовой голос в тот день, когда впервые посетила Мемориал. Голос Бесстрашного-и-Почти-Безупречного.

– Я скажу вам, кто вы такие! – продолжал он. – Вы – пособники власти! Сторонники молчания! Ревнители благонамеренности! Граждане, если в вас осталось хоть что-то человеческое, повторяйте за мной: «Долой Индекс и смерть цензорам! Долой Индекс и смерть цензорам! Долой Индекс и сме…»

Этот призыв вдруг перешел в оглушительный свист, пронзивший уши Офелии. Кондуктор наконец обнаружил под сиденьем одной скамьи диктофон, включенный на полную громкость, и раздавил его ударом каблука. В вагоне опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя, воем ветра и раскатами грома.

– Инцидент исчерпан, граждане! – решительно объявил кондуктор. – Следующая остановка – «Дружная Семья»!

У Офелии все еще звенело в ушах. Она взглянула на Блэза, и тот безнадежно пожал плечами:

– Вот видите, miss Евлалия, я же говорил вам, что приношу несчастье.

Девушка встала, пытаясь удержать равновесие в качавшемся составе. В дальнем конце вагона кондуктор собирал осколки разбитого диктофона. А ей все еще чудился призыв: «Смерть цензорам!»

– Скажите, miss Сайленс – она ведь была цензором?

Блэз недоуменно поднял брови, такие же тусклые и взъерошенные, как его волосы.

– Что? Да, но… well… вы же не думаете…

– Я еще не знаю, что думать, – торопливо прошептала Офелия, стараясь говорить как можно тише. – Но в одном я абсолютно уверена, месье Блэз: вы не виноваты в том, что случилось с miss Сайленс и профессором Вольфом. Более того, я поняла, что мне очень-очень повезло встретиться с вами в этом трамаэро.

Блэз вытаращил глаза; его губы дрожали, как слабый огонек свечи.

– Я впервые в жизни слышу от кого-то такие слова.

– «Дружная Семья»! – объявил кондуктор.

Офелия пожала руку, учтиво протянутую Блэзом, хотя ей мешали просторные мужские перчатки.

– Я твердо решила попасть в группы чтения, – объявила она ему. – Так что мы скоро встретимся в Мемориале. А пока будьте осторожны и поразмыслите над тем, кто на самом деле убил miss Сайленс.

Выйдя на причал, Офелия проводила взглядом трамаэро, взмывший в небо. Стоило ему покинуть ковчег, как дождь прекратился.

«Я не должна, – подумала девушка, изо всех сил стараясь призвать себя к благоразумию, – не должна водить дружбу с работником Мемориала. Это рискованно. Это попросту опасно!»

Но в глубине души она понимала, что жалеть о содеянном уже слишком поздно, да и не нужно: теперь она чувствовала себя не такой одинокой.