Книга Прелестные наездницы - Барбара Картленд

– Если я передам эти ваши слова Альфонсу, то он, я совершенно в этом уверен, сделает все, что в его силах, чтобы разрядить ситуацию, – ответил мажордом.

К немалому удивлению лорда Манвилла, не только ужин был великолепен – мечта эпикурейца, – но и в компании Кандиды и Адриана ему было гораздо веселее и интереснее, чем он мог предположить.

У него мелькнула мысль: он уже забыл о том, что молодым людям свойственна естественная веселость. Он привык к разрушительному и острому уму своих ровесников и наигранным, льстивым речам леди – объектов своей страсти.

По сравнению с бесстыдным флиртом, где каждая фраза – двусмысленность, чем-то совершенно необычным казалось сидеть и слушать разговор двух молодых людей, добродушно подтрунивающих друг над другом, и вдруг обнаружить, что сам смеешься над такими вещами, которые в другое время могли бы показаться банальными и скучными; чувствовать, с трудом веря в это, что детские карточные игры, в которые он не играл уже лет двадцать, доставляют не меньшее удовольствие, чем игра с крупными ставками, которой он предавался в клубе Уайта.

– Есть одна очень хорошая игра, мы играли в нее дома, она называется «Составление слов», – сказала Кандида. В эту игру она обыграла как лорда Манвилла, так и Адриана.

– Вы слишком хорошо играете, – обвиняющим тоном говорил Адриан. – Но это лишь потому, что вы играли в нее чаще, чем мы.

Напоследок они сыграли в игру под названием «Выводы» и так смеялись над возникавшими нелепыми ситуациями, что лорд Манвилл все еще продолжал похихикивать, в то время как Кандида и Адриан уже поднимались по главной лестнице с зажженными свечами в руках.

– Спокойной ночи, милорд, – прежде чем уйти, сказала Кандида, приседая перед лордом Манвиллом в реверансе. – Я постараюсь не опоздать завтра утром. Значит, в семь, да?

– Можно и попозже, если вы хотите, – сказал он.

– Скорее, это ваша светлость захочет поспать подольше на чистом деревенском воздухе, – ответила она.

– Это мы еще посмотрим, – сказал лорд Манвилл. – И посмотрим также, как вы управляетесь с Пегасом вне пределов школы верховой езды или Гайд-парка.

– Пегас предпочитает быть свободным от всяких условностей, ограничений и помпезности, как и я, – ответила Кандида.

Улыбнувшись ему, она подобрала подол своего вечернего платья и побежала вверх по лестнице вслед за Адрианом.

– Я прошу вас также быть вовремя, – услышал лорд Манвилл ее тихий голос, обращенный к его подопечному, – и, пожалуйста, не засиживайтесь сегодня допоздна. Вам будет нелегко, если вы встанете с тяжелой головой.

– Я постараюсь уснуть, – сказал Адриан.

Лорд Манвилл стоял, в недоумении глядя им вслед. О чем они говорили? И почему он вдруг оказался как бы вне этого? За ужином они были так дружелюбно и весело настроены, и он был благодарен Кандиде за то, что она своим очарованием разогнала мрачное настроение Адриана, разрядив тем самым обстановку. Да и сам лорд, безусловно, приятно провел время, чего никак не ожидал.

Теперь же он был полон подозрений. Почему – он и сам не знал, но чувствовал: что-то происходит за его спиной, и ему это не нравилось. Он пожал плечами. У этих прелестных наездниц, конечно же, свои подходы. Девушка делала то, о чем ее попросили. Он должен быть благодарен и доволен.

Он никак не мог избавиться от воспоминания о том явном выражении облегчения, которое появилось на ее лице, когда он сказал, что его лично она не интересует. Что могло это означать? Ее отношение к нему характеризовалось откровенностью и дружелюбием; он понимал также, что за ужином в ней чувствовалось гораздо меньше робости, чем раньше.

Во время игры она вела себя с ним точно так же, как и с Адрианом: подшучивала над ними обоими за то, что они вовремя не находили нужных слов. Она смеялась с непринужденным и заразительным весельем, и то, над чем в любое другое время он бы лишь презрительно посмеялся как над детской шуткой, казалось ему – потому что забавляло Кандиду – чем-то в высшей степени смешным.

У него не было сомнений, что он сделал удачный ход в том, что касалось Адриана. Он никогда не видел парня более оживленным и здравомыслящим. Если он не забудет дочь священника и не влюбится в Кандиду к концу недели, это будет очень странно.

Она была поразительным созданием, – почти таким же в своем роде поразительным, как и этот огромный черный жеребец, которого она так нежно любит. Тут он вспомнил, что Хупер говорил о ней примерно то же самое, и его губы напряглись.

Если учесть, кто она и откуда, возникает мысль: не играет ли она с ним? Может быть, она столь умна, что он попался на ее удочку, до сих пор не понимая этого?

Лорд Манвилл вернулся в гостиную и налил себе стакан бренди, затем пересек комнату и остановился перед открытой стеклянной дверью, глядя в сад. Ночь была звездная, на небе мерцал полумесяц.

В воздухе стоял аромат левкоев; теплый бриз мягко касался щек лорда Манвилла, стоявшего между покоем спящего дома и огромным пустым парком, простирающимся вдоль серебряного озера до самого горизонта.

У лорда Манвилла вдруг появилось чувство, будто красота его владений заполнила всю его душу. Манвилл-парк был единственным местом, которое всегда будет ему домом; здесь его корни, здесь он воспитывался.

Почти шутки ради, как ему показалось, он вызвал в памяти лицо той девушки, на которой много лет назад хотел жениться, той, которую хотел видеть здесь хозяйкой, его женой и матерью его детей.

Он любил ее всем сердцем, и, хотя в его жизни были женщины до нее, она была единственной, на ком он хотел жениться. Ему никогда не забыть этого бесчувственного, легкомысленного тона:

– Мне жаль, Сильванус, но Хьюго может предложить мне гораздо больше, чем ты.

– Ты хочешь сказать, – почти не веря своим ушам, произнес он, – из-за того, что он маркиз, а я еще не получил наследства, ты любишь его больше, чем меня?

– Ну не то чтобы я любила его больше, – ответила она, чувствуя, видимо, некоторую неловкость. – Просто нам пришлось бы слишком долго ждать, Сильванус. Твой отец еще не стар. Если же я выйду замуж за Хьюго, то стану фрейлиной королевы. Есть и множество других вещей, которые он может дать мне, – вещей, как это ни странно, важных в жизни девушки.

– Но моя любовь к тебе и твоя ко мне, – настаивал он, – разве это не в счет?

– Я люблю тебя, Сильванус, – ответила она, и ее голос на мгновение смягчился. – Но этого мало, ты должен понять; Я должна выйти замуж за Хьюго, больше мне ничего не остается. Я всегда буду помнить тебя и надеюсь, что и ты меня не забудешь. Но мы не можем пожениться, это, право же, было бы просто глупо.

Он до сих пор помнил чувство, охватившее его тогда, будто кто-то ударил его чем-то тяжелым по голове. Он оцепенел, не мог вымолвить ни слова и с трудом понимал, что происходит.