Книга Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

Примерно в то время у нас возникла идея создать динамовский холдинг, который отчислял бы в «Центр» только те средства, которые необходимы для содержания аппарата и разработки всевозможных программ. Обширная международная деятельность позволяла мне более объемно увидеть, какие вообще существуют схемы создания подобных объединений — тех же акционерных клубов, первый из которых в нашей стране был создан как раз в «Динамо».

Не могу сказать, что мы рассматривали этот шаг, как бизнес. Скорее, как жизненную необходимость — другим путем мы просто не сумели бы спасти динамовский футбол. Акции раздали всем, кто так или иначе имел отношение к московскому «Динамо» — уборщицам, служащим, рабочим стадиона — хотя бы по одной штуке получил каждый. Все, что было можно в плане территории, тогда нарезали клубу. Но сразу поставил условие: направлять часть денег на хоккей, у которого нет таких собственных площадей.

В игровой олимпийский зал на улице Лавочкина мы направили свои волейбольный и баскетбольный клубы, и я лично убедил нашего фехтовальщика Романова в том, что он должен их возглавить. Брыкался он тогда сильно: не было ведь никакого понимания, чем все это может закончиться. Миша Воронин, который тогда же получил в свое распоряжение гимнастический зал, только через два или три года признался мне, что тогда, слушая меня, вообще не понимал, о чем идет речь и зачем все это нужно. Все ведь десятилетиями привыкали к совершенно иной схеме: дайте зал, дайте деньги, а я буду готовить спортсмена. Думать о том, чтобы зарабатывать деньги самостоятельно, не хотел никто.

* * *

В самом конце 80-х мы в «Динамо» начали пробивать идею благотворительного фонда имени Льва Яшина. Более громкого имени в обществе не существовало, поэтому по названию ни у кого не возникло никаких возражений, а нужен нам был такой фонд в прямом смысле для спасения: только через такую структуру можно было получить налоговые льготы и уже из этого фонда помогать своим подведомственным организациям в развитии.

Уже когда все бумаги были готовы для регистрации, все вдруг застопорилось. Когда я по своим внутренним каналам стал узнавать, в чем загвоздка, мне ответили, что вопрос здесь чисто технический: первым на регистрацию стоял благотворительный фонд Раисы Максимовны Горбачевой. Понятно было, что пока его утвердят, никакой другой аналогичный фонд не мог быть зарегистрирован в принципе. Зато, как только Раиса Максимовна оформила все лицензии, нам открылась зеленая улица.

Деятельность в связи с этим мы развили активную: премьер-министром у нас в стране тогда был Валентин Сергеевич Павлов, я пришел к нему на прием и с порога сказал, что нам для фонда Яшина нужен не просто президент, но государственник, который будет приходить к инвесторам и спонсорам не просителем, а распорядителем. То есть не будет обивать пороги различных государственных организаций с протянутой рукой, а стукнет кулаком по столу и скажет: «Надо!..»

Вот таким образом первым президентом фонда был назначен первый заместитель председателя правительства России Алексей Михайлович Величко.

Тогда я еще я не знал, что над идеей создания именно такого фонда уже давно параллельно со мной работали Иосиф Кобзон и хорошо известный в околоспортивных кругах Отари Квантришвили. Узнал об этом случайно: однажды мы с Кобзоном разговорились, и он обмолвился, что даже устроил Квантришвили выволочку — со словами:

— Пока ты телился, Сысоев уже все создал!

Идея у моих оппонентов была чисто комерческая: открыть фонд, взять в свои руки стадион и Петровский парк и по согласованию с тогдашним мэром Москвы Юрием Лужковым устроить там рынок — по той же самой схеме, что была реализована в Лужниках после того, как стадион приватизировали.

Лужков потом не раз пытался меня продавить насчет рынка. Но я уперся: вернисаж какой организовать — пожалуйста. А рынок не получится — талантом не вышел…

А вот в лице Квантришвили я тогда получил врага.

Первый раз наши с Отари пути пересеклись еще до Московской Олимпиады. Как-то ко мне пришел один из наших динамовских тренеров по борьбе Айдын Ибрагимов. Сам он был в свое время чемпионом Европы, потом осел в Баку, стал тренировать. А тогда и говорит: мол, среди судей есть один, который нам очень бы на Олимпиаде пригодился. Но его наверняка не допустят, поскольку у человека судимость.

И назвал имя Квантришвили.

Я пошел с этим вопросом к Богданову. Тогда между «Динамо» и ЦСКА шла постоянная негласная борьба — чьих представителей в олимпийской команде будет больше. Вот мы и решили закрыть глаза на не совсем безупречное прошлое Отари и его связи с криминальным миром, о которых тогда уже шла молва: в конце концов, не за границу человек работать едет.

Через год после тех Игр я уехал в отпуск в Ялту. И в один из дней встречаю в гостинице Квантришвили — в окружении достаточно большой компании кавказцев. Он тогда мне чуть ли не в ноги кинулся — благодарить.

Во второй раз мы встретились только десять лет спустя, когда в «Динамо» был создан первый в стране профессиональный футбольный клуб, а я стал его первым президентом.

* * *

Меня тогда часто спрашивали — мог ли я забрать клуб себе, приватизировать его на свое имя. Такой мыслью, честно говоря, я тогда вообще не задавался: прекрасно понимал, что если даже захочу это сделать, биться за клуб мне придется сразу с двумя могущественнейшими структурами — МВД и КГБ. Это было равнозначно тому, чтобы просто лечь под каток. Ну и зачем? Хотя молва все равно ходила, что клуб я создал исключительно для себя. То есть украл.

Одна из основных проблем, с которой мы столкнулись при регистрации, заключалась в том, что в стране не было прецедентов создания профессиональных команд в принципе. Многие вообще не понимали, как это делать, с чего начинать. На регистрации, помню, меня спросили: что входит в уставной капитал? Я тогда первым вмонтировал в органы государственной регистрации совершенно новое для нашей страны понятие, сказав:

— Уставной капитал — это наша интеллектуальная собственность. Тренеры и игроки команды.

Для меня во всей этой истории была еще одна сложная внутренняя составляющая. Футбол, как многие другие игровые виды спорта, это каста, которая отрицает приход в свою среду людей со стороны. Футболистам, если вы не говорите на одном с ними языке, невозможно ничего объяснить, с ними невозможно спорить, вам столько наговорят в ответ, что убедят что они работают больше всех и тяжелее всех. В этой сфере, безусловно, были и прогрессивные люди — во всяком случае, мне повезло работать с истинными корифеями. Такими, как Михаил Якушин, Гавриил Качалин, Бесков — с Константином Ивановичем мы вообще общались семьями до последних дней его жизни. Эти люди знали о футболе все, но не чурались привлекать специалистов из других видов спорта. Помню, например, как из легкой атлетики взяли Леню Бартеньева, и он заставлял команду бегать с барьерами в теннисном корте — чтобы поставить игрокам правильный вынос бедра. Футболисты ведь почти все бегают неправильно — в этом отношении мало у кого поставлена техника. Просто те тренеры, с которыми начиналось мое общение в «Динамо», были на такой вершине своего профессионального мастерства в иных футбольных аспектах, что умение максимально быстро бегать не было главным.