Книга Моя сестра - Мишель Адамс

– Ты знаешь, что означает эта лошадь? – спрашивает он, проводя рукой по моим волосам. Я не отвечаю, и он объясняет мне:

– Победу над английскими завоевателями. Ты знаешь, что это про тебя? Ты, завоевательница, завладела мной.

– Я сегодня уеду, – говорю я, слушая его лишь отчасти. Слышу, как раскат грома сотрясает небо. – Я сказала ей, что больше никогда не вернусь. Но я люблю ее. Люблю Элли. Как я могу оставить ее навсегда? – Или же я нуждаюсь в ней, тоскую по ней, жажду в какой-то болезненной манере, то есть, как при зависимости, не могу отпустить ее? Он гладит меня по холодным щекам, и я испускаю стон.

– Ты не можешь; она же твоя сестра, – шепчет он, притягивая меня к себе совсем близко. – Это будет нечестно по отношению к ней.

– Моя семья, – говорю я, снова целуя его. – Я сама не своя. Это не… – Он прерывает меня еще одним поцелуем, и последние остатки сопротивления начинают исчезать.

Мы идем, останавливаясь через каждую пару шагов, чтобы поцеловаться, потому что у меня вырабатывается привыкание к его прикосновениям. Иногда что-то бросается мне в глаза, и тогда я выпутываюсь из его объятий. То это монета на полу, то трепещущий на ветру куст. Каким-то образом в итоге я всегда оказываюсь в его руках, увлекаемая им, он практически несет меня вперед. В какой-то момент мы оказываемся на аллее, я прижата к стене, а его руки блуждают под моей одеждой, он нетерпелив, как подросток. Я не хочу, чтобы это прекращалось, но нас спугнули. Внутри я чувствую, что это все иначе, теплее, как будто в животе что-то порхает. Сейчас я определенно связана с чем-то. С ним. С самой собой. Нет другого места, где я должна быть. Никакой Элли. Никакого Антонио. У меня стучат зубы, но может, я просто разговариваю? Нельзя сказать наверняка.

– Так странно принуждать людей ко сну, вот ты видишь их, и в эту минуту они совершенно бодры, а вот в следующую… – Я свожу ладони в мощном хлопке и ударная волна сотрясает мое тело. – Бам, и они уже спят. Так быстро. Так просто. Самая простая вещь во Вселенной. – Я чувствую капельки воды, бьющие по лицу, смотрю наверх, в небо, и вижу, как крупными полосами темнеют здания от начинающегося дождя.

– Потом они проснутся, но были-то они совсем в другом месте. – Я обхожу его кругом, завершая петлю, я как будто была где-то еще, а теперь вернулась и стою лицом к нему.

– Я бы хотела, чтобы кто-то так заставил заснуть меня. Обрести подобное умиротворение. – Я запрыгиваю на стену, иду по кромке, как гимнаст, в конце соскакиваю, театрально разводя руки: «Та-дам!». Он заключает меня в объятия, и я смотрю в его огромные глаза. – Но я бы ни за что не захотела просыпаться.

Вскоре, совершенно не помню как, но я оказалась на постели. Белые простыни. Они выглядят гладкими, но, когда я провожу по ним, волна складок поднимается вслед за моей рукой. Простыни приятно касаются и ног, и, бросив взгляд вниз, я обнаруживаю, что на мне нет джинсов. Голые ступни свисают с края кровати. Потом я вижу Мэтта. Я должна сообщить ему, что это все плохая идея, а я думаю именно об этом. Но он обхватил меня ногами, целует в шею, и мне так чертовски хорошо, что я не могу сказать ему «нет». Он стягивает мой джемпер через голову, и когда я поворачиваюсь, чтобы вытащить из него голову, то замечаю будильник на прикроватной тумбочке. Где мы? 8:41, цифры бросаются мне в глаза, и я вспоминаю, что вообще-то уже должна садиться на самолет. Я должна встать, но внутренний голос, упрашивающий остаться, звучит слишком громко, чтобы не прислушаться к нему. Простыни такие приятные на ощупь. Его губы, его щетина, его рука и то, как она касается меня и сжимает мою грудь. В этот момент мне уже не важно, что они не симметричны. Я беспомощно лежу, пока он избавляет меня от остатков одежды, счищая слои, пока не остаюсь просто я, уязвимая, лишенная возможности спрятаться и свободная. Он гладит меня по животу, проводя рукой вниз по шрамам. Но он не задерживается на них, как делал Антонио.

– Я хочу тебя, – он говорит это, когда его влажные губы скользят по моим бедрам. Вслед за его движениями двигаются и тени в мягком лунном свете, который освещает спальню. Дождь бьет по оконному стеклу.

– Я себя тоже хочу, – говорю я, и, когда он не возражает такой реплике, я понимаю, что я на том самом месте, где всегда и должна была быть, впервые в жизни. Здесь, с незнакомцем, я нахожу спокойствие. И в этот момент я говорю себе кое-что еще более важное: я заслуживаю чувствовать себя так хорошо. Все именно так, как сказал мой отец, я тоже заслуживаю всего.

Глава 19

Я просыпаюсь от звука текущей воды. Сначала я думаю, что это дождь снаружи, но первое, что я вижу, открыв глаза, – лицо Мэтта. Он стоит в полотенце, кожа блестит от влаги, позади него из ванной мягкими и пушистыми клубами струится пар. Тогда-то я и понимаю, что мы в отеле. Также я понимаю, что обнажена, и единственное, что прикрывает мою наготу, – это смятая простыня.

Я лежу неподвижно, пытаясь вспомнить, как здесь оказалась. Я помню прошлую ночь отрывисто, его улыбки, смех Элли, наши поцелуи, но никак не могу расставить эти воспоминания в хронологическом порядке, чтобы цепочка завершалась этой комнатой и этим самым моментом. Мэтт улыбается, садясь рядом на край кровати, и гладит мою ступню. Я убираю ее, резко притягивая к себе, как натянутую резинку.

– Прости, – говорит он, выглядя огорченным. Он поднимает руки в знак капитуляции, и я мгновенно чувствую острое сожаление. Частично из-за него, но больше из-за Антонио.

– Нет, это ты меня прости, – говорю я, позволяя ноге вновь вынырнуть из-под одеяла, с приходом нового дня это постельное белье кажется совершенно обычным, к моему разочарованию. Обычные старые простыни, они не струятся под моей кожей так, как вчера. – Ты не сделал ничего плохого.

Он вздыхает с видимым облегчением.

– Я на секунду подумал, что… – Он не заканчивает фразу. – Ты была изрядно пьяна, как я думаю, но я спрашивал тебя много раз, уверена ли ты. И ты просто продолжала уверять меня, что тебе очень хорошо. Просила не останавливаться. – Он улыбается воспоминанию, но потом, подумав, что это нетактично, выпрямляется. Он смотрит на свое тело, на грудь, покрытую волосами, удивленный, как будто бы только понял, что раздет.

– Я не была пьяна, – говорю я. – Я была пьяна множество раз, и я знаю, что это такое. Я была под кайфом. Мне подсыпали флунитразепам.

– Я не…

Я не даю ему закончить фразу.

– Не переживай. Я знаю, что это не ты. – Голова пульсирует, во рту как будто песок и сухо. Я тянусь к стакану воды, что стоит у кровати, всю дорогу крепко прижимая к себе прикрывающую меня простыню. Сейчас это важно, и шрамы, и несимметричность моего тела. Я выдуваю весь стакан и с ударом ставлю его на прикроватную тумбу. – Это была Элли.

– Твоя сестра? Но зачем ей это? – Он искренне напуган. Я вижу, как он размышляет о всех тех случаях, когда думал, что она немного ненормальная, когда предупреждал своего дружка, чтобы тот держался подальше от чокнутой девицы без каких-либо реальных или обоснованных доводов. Даже при том, что она напала на девушку того парня, одного из ее жертв.