Книга Синие лыжи с белой полосой - Алексей Гавриленко

— Гениально! — воскликнул продавец, а сам подумал: «Бывают же такие олухи!» — Теперь по порядку…

— Но нам больше не разрешают работать на компьютере, а чтобы полетели импульсы, нужен компьютер, — жалуется Магогин.

— Час от часу не легче. У вас что, нет никакого даже завалящего компьютера? — спрашивает озабоченно Любим.

— В том-то и дело, что нет.

И тут Любим придумал очередную пакость:

— Что бы вы без меня делали! Слушайте, ханурики, — перешел на приглушенный шепот продавец. — У нас тут есть целый зал любых принтеров, компьютеров и всяких там счетных машинок и калькуляторов, так вот, слушайте внимательно. Через несколько дней, в пятницу, только тс-с-с-с, — приложил он палец к губам, — будет дежурить мой дружок Сергеич, он и сегодня дежурит, только сегодня я не успею с ним договориться, так вот, вы с вечера спрячетесь в магазине, в подсобке, я покажу где… а когда наступит ночь, заберетесь в тот отдел, выберете себе любой компьютер, а утром смешаетесь с толпой, как честные, добропорядочные граждане, и все дела! Будет у вас благодаря мне новый компьютер. Посылай импульсы не хочу. А в субботу натворим дел! Сделаем повсеместно осень. Классно я придумал?

Но ответить субчики не успели: подошли покупатели с расспросами.

— А теперь цыц! — Любим подмигнул братьям-астрономам. — Полная анонимность и конспирация.

Но режим строгой секретности не был соблюден в полной мере. К нашему с вами счастью. Иначе нам всем уже пришлось бы забыть, как солнце на небе выглядит.

Славка затаив дыхание слушал все детали коварного плана. Лиц он не видел, поэтому не узнал в одном из заговорщиков вчерашнего черного человека, который пугал Мишку милицией. Только голоса долетали до его ушей.

Вообще-то он не любил подслушивать — бабушка ему сказала, что это недостойно настоящего мужчины, но сейчас был особый случай. Сначала он боялся, что его обнаружат, а потом, когда разобрался, что к чему, навострил уши — он хоть и маленький, но быстро дотумкал, что теперь от него зависит судьба целого города.

Если бы, допустим, охранник Костик имел расшатанную нервную систему, он бы каждый раз вздрагивал, когда Сергеич входил в комнату центрального наблюдения. Еще ни разу… ни разу (!) толстяк не открыл железную дверь как положено. Обязательно ногой врежет. Зла не хватает!

— Опять книжки читаешь, студент? — закричал толстый охранник. — А я вот только что видел одного маленького паршивца без ошейника, то есть без родителей.

Да, прав злой Сергеич — у Славки нет родителей. Но разве это повод не пускать мальчика в магазин? Мы с этим в корне не согласны. А толстяк все бесновался:

— Надо разработать план перехвата! Начнем зачистку с первого этажа. Далеко уйти он не мог… Я его загнал глубоко в тыл… — хватает рацию, кричит в нее: — Внимание! Внимание всем постам! Я Джульбарс! Срочное сообщение…

И в этот момент Костик спокойно забирает рацию у толстяка. Просто подходит к нему и, глядя в глаза, берет своей тренированной рукой рацию и медленно вынимает ее из ослабевшей ладони Сергеича.

Сергеич так и остался с открытым ртом, даже рука застыла перед лицом, только в ней уже ничего нет. Костик такой высокий и сильный, лучше его не злить. Раньше-то он никогда открыто не возражал Сергеичу, поэтому тот и раскомандовался в последнее время, даже позволял себе грубо кричать на молодого товарища. А сейчас оторопел.

— Послушай, Сергеич, тебе бы не охранником в магазине служить, а кинологом на границе.

— Ки… ки… кино я люблю. Только меня в кино не приглашают сниматься… ни на одной границе…

— Кинолог — это собаковод, Сергеич. Тебе-то уж это надо знать. Может, иногда лучше книжки почитывать, чем за маленькими детьми бегать, будто в казаков-разбойников не наигрался в детстве. Может, ты никогда маленьким не был?

Сказав это, Костик аккуратно (рукой) открыл дверь, вышел и решительно направился сквозь толпу.

А вот толстый охранник, придя в себя, так разозлился, что даже хотел кинуться вслед Костику, но вовремя вспомнил, какой тот сильный, поэтому осадил сам себя, только прошипел: «Ну хорошо, хорошо, ты еще пожалеешь, я все доложу Игорю Николаевичу. Будешь уволен как… как щенок шелудивый!»

Костик не спеша направился к отделу демисезонных товаров. Он все видел на своих мониторах: и то, как улепетывал Славка, и то, как толстяк пробежал мимо, и многое другое, он только слышать не мог, о чем шептались заговорщики, да это его и не интересовало — он с детства ненавидел подслушивать. У него тоже была бабушка.

Будем надеяться, что главная опасность в лице злого Сергеича миновала. Пока Славке ничего не угрожает, к нему направляется Костик. Поэтому я позволю себе короткое отступление.

Я вот что хочу сказать вам, дорогие мои. Мы, взрослые люди, очень часто самонадеянно считаем: мол, чем дольше мы живем на свете, тем лучше разбираемся в окружающих — якобы мы за версту видим, кто злой, кто жадный, а кто, наоборот, любит кошек, грызунов и других представителей животного мира; кто уважает старших и никогда не обижает маленьких, а кто не упустит случая подложить свинью своему ближнему (такие, к сожалению, тоже встречаются). Но дорогие мамы, папы, бабушки и дедушки! Как мы с вами заблуждаемся! Если бы вы только знали!

Я недавно имел счастье беседовать с тем загадочным человеком, который расхаживает под огромным зонтом, — с этим нашим инкогнито, помните, я говорил: он знает о детях гораздо больше, чем иные родители. Так вот в нашей задушевной беседе он доверительно открыл мне маленькую тайну: оказывается, малыши, покамест они еще не выросли, обладают одним врожденным качеством — они могут безошибочно отличить доброго человека от злого. Как бы тот ни маскировался. Детей в этом вопросе не проведешь. Правда, с годами это ценное качество утрачивается, проходит вместе с детскими недугами, вроде кори и скарлатины, выпадает, как молочные зубы, забывается, как детский страх темноты.

К чему я все это рассказываю? Ах да!

Когда Костик отодвинул черные плащи и подал руку Славке, тот, не задумываясь, протянул навстречу свою ладошку, послушно спрыгнул на паркет и, ничуточки не сопротивляясь, за руку с Костиком поплелся к выходу.

Костик не был многословен, не стал ругать мальчугана, допытываться, где тот живет, спрашивать фамилию, он вообще слова не проронил. Провел Славку мимо порхающего Любима, на которого Славка даже глаз не поднял, молча вывел найденыша в главную галерею, повернул на запад — к стеклянным дверям со стопроцентным зрением… И остановился. Славка, понуро ковылявший следом, ткнулся в Костика. Поднял голову и проследил за взглядом охранника. И… ого! Глазам своим не поверил! Охранник уставился на «белоручку», которая вчера спасла Мишку. Она появилась из-за темно-синего полотна витрины, той самой витрины, на которой со стороны улицы красуется непонятная надпись: «Оформляется».

«Белоручка» стояла в том же костюме, что и вчера; стройная и высокая, она резко выделялась из толпы и привлекала к себе внимание. И не потому, что все были в верхней одежде — куртках, пальто и плащах, а она в нарядном костюме, вовсе нет, девушка выделялась совсем по другой причине — она была точно такая же, как принцессы в сказках и мультфильмах: вроде бы как все, а сразу видно — особенная.