Книга 86400 секунд счастья - Алина Делисс

Ей в лицо светили прожекторы, и глаза заслезились. Она выставили руку с табличкой, чтобы спрятаться от слепящего света, но не могла разглядеть зал, который был укрыт темнотой. Аплодисменты стихли, и повисла тишина. Лина неловко стояла на сцене, не зная, что делать и как себя вести, и по залу пополз удивленный шепот.

Может, просто спрыгнуть со сцены в зал? И выбежать на улицу? Все равно никто не успеет ее запомнить. Кроме брюнета…

Лина развернулась на каблуках и бросилась к двери, но, дернув за ручку, обнаружила, что та заперта. Ничего не оставалось, как вернуться на сцену. Между тем зрители, не на шутку заинтригованные и позабавленные ее поведением, громко перешептывались, и их приглушенные разговоры напоминали Лине жужжание роя мух.

Что же ей делать?

Наконец она увидела микрофон, стоявший прямо перед ней. Подошла к нему, попыталась снять его со стойки, но он взвизгнул в ее руках. В зале засмеялись. Лина чувствовала, что, еще даже не раскрыв рта, потерпела полное фиаско. Ну, а чего она ожидала? Что выйдет на сцену и запоет, как настоящая певица?

И тут ее глаза, привыкшие к темноте зала и слепящему свету прожекторов, наконец-то разглядели сидящих за столом людей, мужчин и женщин, смотревших на нее, вздернув брови. Лина встретилась взглядом с брюнетом – он улыбался. Приветливо, дружелюбно, словно хотел поддержать ее. И она почувствовала, что он, как камертон, задал ей звук, настраивая ее, словно инструмент. Она услышала музыку.

Между тем напряжение в зале возрастало. «Почему музыка не играет? – громко спросила женщина из жюри. – Что там случилось, какие-то неполадки?» Остальные переговаривались, уже не шепотом, а в голос, так что зал клуба наполнился шумом, напомнившим вокзал или рынок.

Брюнет смотрел Лине в глаза и улыбался, а ей мерещилось, что в зале никого нет, кроме них двоих, и время как будто бы остановилось.

– Я задыхаюсь… – пропела Лина так тихо, что ее никто не услышал.

Она поднесла микрофон ближе и пропела громче:

– Я задыхаюсь…

В зале стало тише, но кое-кто еще продолжал шуметь, возмущаясь возникшей на сцене заминкой.

– Я задыхаюсь… – пропела она в третий раз уже в полной тишине.

Брюнет пристально смотрел на нее, и в его глазах плясали чертики.

– Я задыхаюсь…Мне не хватает любви,Твоей,безумной!

Она пела, обращаясь к нему и только к нему. И он это знал.

– Мне не хватаетТого океана,Не зная глубин,Не зная краев.Мне не хватает любви,Любви твоей!Я скитаюсь, ищу тебя,Все мои стихи о тебе, про тебя,Где ты, любовь моя?Где ты, нежность моя?Где ты, тот,Кто задыхается без моей любви?Где ты, тот,Кто смотрит вдаль?

Ее голос звучал неуверенно, но креп с каждой строчкой.

– Где ты, тот, кто,Не останавливаясь, готов идтиВо имя жизни, во имя любви!Где ты?..

Брюнет уже не улыбался, а просто слушал ее, скрестив руки на груди. А Лине казалось, что если он перестанет смотреть на нее, закроет глаза или отведет взгляд, то она лишится сил и упадет на сцене без чувств, как тряпичная кукла, которой обрезали леску, ведущую к кукловоду.

– Кого душа моя жаждет,Без кого не успокоится…Хотя иногда и заблуждается;Где ты…Любовь моя?Устала играть в прятки я,Найди же, найди меня!Найди меня,Любовь моя!

Допев, Лина едва не уронила микрофон. Зал зааплодировал, но она толком не знала, хлопают ли ей за то, что она хорошо выступила, или за то, что наконец-то спела. А может, просто радуются окончанию конкурса.

Ей казалось, что сейчас она просто грохнется в обморок. На негнущихся ногах Лина пошла к выходу, а когда обернулась, увидела, как брюнет, подмигнув, посылает ей воздушный поцелуй.

Лина вышла, а у дверей уже толпились остальные девушки.

– Ох и напугала ты меня, – процедила ей женщина с блокнотом в руках. – Черт бы тебя побрал!

Но Лина, приобняв, поцеловала ее в щеку.

– Спасибо! – прошептала она ей на ухо, и ее трясло от не отпускавшего ее страха.

Участниц позвали в зал. Девушки пошли на сцену, немного потолкавшись в дверях, потому что каждая хотела пройти первой. Закатив глаза, Лина поражалась, как можно было так глупо и смешно вести себя, как можно было вырядиться в дорогие платья и сделать роскошные прически, но манерами оставаться похожими на рыночных теток. Не хватало еще им подраться, с визгом таская друг друга за волосы. Но женщина с блокнотом, тоже, видимо, опасавшаяся такого развития событий, пыталась успокаивать возбужденных участниц и, выстраивая их в очередь, не давала девушкам окончательно переругаться. Во всеобщей потасовке не участвовали только три участницы: Лина, дочка владельцев звукозаписывающей студии и девица в зеленом платье, с табличкой «7», чья победа была уже предопределена.

В конце концов все вышли на сцену и выстроились перед жюри. А у них уже наготове были таблички с номерами понравившейся участницы. Организаторы не стали мучиться, выдумывая правила конкурса, и каждый член жюри должен был просто выбрать одну из певиц. Кто получит больше голосов, та и выиграет.

Зал затаил дыхание, ведущий призвал жюри голосовать.

Один за другим члены жюри поднимали таблички с номером «7», только изредка кое-кто предлагал другой номер. Девушка завизжала от восторга, остальные разочарованно выдохнули. Зал взорвался аплодисментами – победа седьмого номера была очевидна.

Ей вручили корону, ленту победительницы и контракт с продюсерской фирмой, обещающей выпустить ее первый альбом.

Но Лина, чувствуя, что с трудом сдерживает слезы, знала, что победила вовсе не девушка в зеленом платье, чья победа была куплена ее любовником. Она знала, что этот вечер – ее вечер, да и победа – ее, безоговорочная и оглушительная.

Потому что брюнет, улыбаясь своей умопомрачительной, хитроватой улыбкой, крепко держал перед собой табличку с номером «20». Предательская слеза покатилась по ее щеке, размазывая тушь, и Лина, отвернувшись, тайком смахнула ее.

Заиграла музыка, вспыхнул яркий свет, и в зале засуетились официанты, разносившие между столами горячее. Участницы конкурса спускались со сцены, осторожно, пытаясь не упасть на своих высоченных шпильках, и мужчины встречали их, протягивая руки. Лина видела, что брюнет, пританцовывая под музыку, идет к ней, и догадывалась, что он предложит провести вечер вместе. Она понимала, что это шанс один на миллион, что она должна вести себя как ни в чем не бывало, сидеть с ним за столиком, говорить о пустяках, флиртовать, соблазнять, как он того ждет. Но чувствовала, что не может сделать этого. Ее трясло от необъяснимого рыдания, которое просилось наружу, и она понимала, что, как только брюнет, протянув ей руку, поцелует ее и обнимет за талию, она не сдержится и расплачется, словно ребенок. Напряжение вечера давало о себе знать, все пережитое было слишком внезапно и оглушительно для нее.