Книга Частная жизнь мертвых людей - Александр Феденко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром солнце не встало. Продолжал идти снег, заметая всю землю и дороги, по которым привыкли спешить люди. Погребая целиком большой черный город, расчерченный на крохотные клети.
Люди не могли выйти. Стало не нужно куда-то спешить. Незачем стало бежать.
Они остались наедине друг с другом. Наедине с самими собой.
Зазвонил телефон, Иван Грозный поднял трубку.
– Товарищ Грозный, Сталин на проводе.
– Ну, пусть повисит, – сказал Иван Грозный и выбил трубку в пепельницу.
* * *
Иван Грозный постучал башмаком по трибуне и поправил пышные усы.
– Това’гищи… В этот т’гудный для де’гжавы час…
«Дай, – думает, – зайду к Ивану Грозному, водички попить попрошу».
Зашел, а того нет – сына убивает.
Так и ушел Эйзенштейн, не утолив жажды.
* * *
Приходит Эйзенштейн к Ивану Грозному.
– Кино, – говорит, – снять хочу.
– Про что?
– Про Иосифа Сталина, товарищ Грозный.
– Своевременный фильм, товарищ Эйзенштейн. Снимайте.
– Тут такое дело, нам бы декорации понатуральнее. Нельзя ли в подвал Лубянки допуск получить?
– Товарищ Эйзенштейн, для искусства нет ничего невозможного. Будет вам подвал.
– Спасибо, товарищ Грозный! Когда съемочную группу завозить?
– А вы не беспокойтесь, мы сами все организуем.
Эйзенштейн ушел. А Иван Грозный ухмыльнулся и ну скорее Малюте Скуратову звонить. Очень они оба кино любили.
* * *
Малюта Скуратов часто задерживался на работе, в своем кабинете на Лубянке. А жена всякий раз беспокоилась и звонила ему:
– Что так долго?
– Да вот, работы опять привалило, – жаловался он.
– Ты уж поосторожнее, милый. Люди такие ужасы рассказывают – страшно подумать. Береги себя!
Любила его ужасно.
* * *
Малюта Скуратов очень был не прочь до женского пола прикоснуться. Соберет штук сто жен средневековой интеллигенции – и ну их ласкать и голубить. А как устанет, едет в Кремль к Ивану Грозному – сидят вдвоем и «Броненосца Потемкина» смотрят. Отдохнет – и снова с душой за работу.
А жена у него ревнивая была. Звонит ему на Лубянку и строжится:
– Опять девок ласкаешь и голубишь?
– Ну, откуда, откуда в тебе эти мерзкие мысли? Расстреливаю, всего лишь расстреливаю.
Обманывал, конечно.
– Пусть купит себе фотоаппарат «Зенит» и фотографирует, – бурчал он, сидя в кресле-качалке на берегу Волги и вытянув ноги.
И долго еще не мог успокоиться.
А мимо шли бурлаки, перешагивая через его вытянутые ноги. И пели «Дубинушку», таща на себе бремя империализма и накаляя революционную обстановку в стране.
* * *
Эйзенштейн очень любил черную икру и заказывал ее у Ильи Репина. Репин был на короткой ноге с бурлаками. Бурлаки привозили ему черную икру из Астрахани, перепрыгивая через ноги Репина, вытянутые на берегу Волги. Эйзенштейн и Репин, наевшись черной икры, часто сидели в кремлевских палатах у Ивана Грозного и рассуждали о том, что подлинное искусство требует подлинных жертв. Иван Грозный очень любил эти посиделки и всякий раз огорчался, когда ему приходилось прерваться, чтобы убить очередного сына.
* * *
Сталину часто снился Иван Грозный. Тот тянул к нему руки, дико вращал глазами и шептал:
– Иосиф, сын мой!
Сталин просыпался в поту.
* * *
В годовщину Октябрьской революции Иван Грозный выступал на трибуне Мавзолея.
Ленин, потревоженный шумом снаружи, встал и вышел посмотреть:
– Что, здесь у вас, че’гт меня поде’ги, тво’гится?
Народ увидел Ленина и в ужасе закричал:
– Ленин жив! Ленин жив!
Его, конечно, отловили, настучали по голове, положили на место.
Но с тех пор в народе так и пошла молва – «Ленин жив!»
* * *
Иван Грозный любил Сталина как сына и пытался голову ему проломить. Но Эйзенштейн в последний момент всегда кричал:
– Стоп! Снято!
И спасал Сталина от неминуемой смерти.
Ленин хранился в Мавзолее. Мозги Ленина хранились отдельно от Ленина, в банке от огурцов. Поэтому Ленин, когда просыпался, – ничего не помнил. Кто он, куда он, зачем он? Каждый раз ему приходилось всему учиться заново. Но он все равно ничего не запоминал. Бывает, очнется, сидит, держит банку с мозгами и шепчет в нее:
– Учиться, учиться, учиться…
И так пока кто-нибудь не придет и не настучит ему по голове.
Ленин очнулся, ощутил неприятную пустоту в груди, встал, сухо сплюнул и, шатаясь, пошел за пивом. Взял в ГУМе «Жигулевского» и начал протискиваться обратно в Мавзолей.
– Куда прешь без очереди, сука? – вежливо поинтересовались стоявшие в очереди посмотреть на мертвого Ленина.
Ильич достал паспорт с пропиской, начал объясняться, но тут же получил ногой в лицо.
– Пидар картавый, – сказал гражданин с крепкой ногой.
– Сталина на них нет, – сказал другой и пробил Ильича в пах.
Однажды Ленина арестовали. За кражу – он квартиру выставил в Мытищах. А его поймали, с поличным. Он в форточке застрял. И вылезти не мог. Потому что мертвый был.
На самом-то деле его кто-то засунул туда, в форточку, чтоб сквозняки не дули. А все имущество сам же и пропил.
Ну вот, поймали Ленина – начали судить. Судили-судили. Приговорили к расстрелу. Потому что отягчающие полезли.
Судья говорит:
– Давай сто тыщ – отпустим.
А Ленин не дает.
Судья:
– Черт с тобой! Дай хотя бы тыщ десять.
А Ленин не дает.
– Дай хоть тыщенку, падла, не жлоби судьбу.
Не дает.
Судья думал, что Ленин принципиальный, но у того просто денег не было. Потому что он мертвый был.
На самом-то деле менты при задержании у него все деньги вытащили. И сразу же пропили.
Повели Ленина на расстрел. Поставили к стенке, отошли – а он падает. Вернулись, подняли, отряхнули, галстук поправили, поставили к стенке. Только стрелять – он, падла, падает.
