Книга Четверо Благочестивых. Золотой жук - Эдгар Аллан По

Губы Леона дрогнули в усмешке, когда он аккуратно сложил газету.

– Да, тот самый джентльмен… Я сегодня утром с ним встречаюсь, – сказал он. – Между прочим, ищеек отозвали… Это были люди из детективного агентства Оттиса.

– Если он наблюдает за нами, значит, у него нечиста совесть, – значительно заметил Пуаккар. – Интересно будет узнать что к чему.

Мистер Льюис Лезерсон жил на Лоуэр-баркли-стрит, в огромном и очень дорогом доме. Лакей, открывший дверь Леону, был облачен в костюм, весьма уместный для исторических фильмов, но совершенно не вписывающийся в общую картину на вполне современной Лоуэр-баркли-стрит: темно-красная ливрея, бриджи до колен… Леон, преисполнившись благоговения, окинул слугу восхищенным взглядом.

– Мистер Лезерсон примет вас в библиотеке, – произнес слуга.

«Кажется, – подумал Леон, – он прекрасно понимает, до чего великолепно выглядит».

Дом был поистине роскошен: шикарная мебель, богатое убранство. Ступив на широкую лестницу, Леон заметил наверху красивую женщину, которая скользнула по площадке, бросив на него мимолетный взгляд и оставив после себя легкий шлейф аромата экзотических духов.

Комната, куда его провели, обилием дорогих безделушек и вычурностью обстановки вполне могла бы сойти за спальню.

Мистер Лезерсон встал из-за огромного ампирного письменного стола и протянул гостю ухоженную белую руку. Худощавый, лысоватый, с лицом, покрытым морщинами, он чем-то напоминал ученого.

– Мистер Гонзалес? – голос у него оказался высокий и не особенно приятный. – Не хотите ли присесть? Я получил ваш запрос… Очевидно, произошла какая-то ошибка.

Сам он опустился на то же место, с которого поднялся. Если напряжение он мог попытаться выдать за деловитость, то нервозность скрыть ему не удалось.

– Вас я, разумеется, знаю… Но с чего бы мне посылать своих людей следить за вашим домом? Зачем мне это?

Гонзалес не сводил с него пристального взгляда.

– Я пришел для того, чтобы это узнать, – произнес он. – Мне наверняка известно, что это именно вы следите за нами. Нам известно также агентство, в которое вы для этого обратились, знаем, сколько вы за это заплатили, какие инструкции дали. Единственный вопрос: зачем?

Мистер Лезерсон поёрзал на месте и неловко улыбнулся.

– Что ж… Наверное, и в самом деле было бы неразумно отрицать, что я нанял сыщиков. Видите ли, дело в том, что «Четверо благочестивых» – солидная организация… и… м-м… Я – богатый человек…

Не зная, как продолжить, он замолчал.

Разговор закончился так же нескладно: взаимными обещаниями с обеих сторон. Леон Гонзалес вернулся на Керзон-стрит в глубокой задумчивости.

– Он боится того, что к нам кто-то обратится, и нанял людей, чтобы те предотвратили это. Но кто этот «кто-то»?

Случилось так, что следующий день принес ответ на этот вопрос.

Был тоскливый апрельский вечер, серый и промозглый. Полицейский, стоящий на углу «Клариджез»[44], с подозрением поглядывал на женщину, которая медленно шла по Керзон-стрит, выискивая номера домов. Женщине было лет тридцать, поношенное, пропитавшееся влагой пальто скрывало худую фигуру. Лицо у нее было бледное, изможденное. «Когда-то была симпатичной, – подумал Леон Гонзалес, наблюдавший за ней из-за тюлевой занавески, закрывавшей все окно. – Трудяга. В мыслях одно: как сводить концы с концами».

У него было время хорошенько рассмотреть ее: она надолго остановилась на тротуаре, беспомощно глядя по сторонам.

«Так-так, одежда довольно жалкая… И это когда даже самые бедные могут позволить себе какой-нибудь шарфик или пару перчаток».

Манфред оторвался от легкого обеда и подошел к товарищу.

– Надо полагать, провинциалка, – задумчиво произнес Леон. – Явно заблудилась, похоже, впервые в Уэст-Энде[45]… Она идет к нам!

Женщина повернулась, посмотрела на номер их двери, и через секунду послышался звонок.

– Я ошибся… Она не заблудилась, просто набиралась мужества позвонить. И провалиться мне на этом месте, если она не béte noire[46] Лезерсона!

В коридоре раздались тяжелые шаги Пуаккара… С ролью дворецкого он справлялся лучше остальных. Через какое-то время он вошел и прикрыл за собой дверь.

– Вы удивитесь, – своим обычным серьезным тоном произнес он. Сообщать о чем-то неожиданном и загадочном многозначительным тоном было в духе Пуаккара.

– Насчет леди? Я отказываюсь удивляться! – воскликнул Леон. – Она просто что-то потеряла… Мужа, часы, что-нибудь. У нее вид «потерявшей»… Она излучает какую-то беспомощность. Эти симптомы ни с чем невозможно спутать!

– Пригласите ее, – сказал Манфред, и Пуаккар вышел.

Через мгновение в комнату вошла Маргарет Стэмфорд.

Так ее звали. Она приехала из Эджвера. Была вдовой. И задолго до того, как она закончила свой рассказ, предсказанное Пуаккаром удивление охватило слушателей, поскольку эта женщина в одежде, которой погнушалась бы и уборщица, разговаривала мягко и грамотно. Она явно была прекрасно образованна и говорила о вещах, которые могут быть знакомы только людям, привыкшим к жизни в полном достатке.

Она была вдовой человека, который – как они догадались – при жизни не относился к образцовым мужьям. Он был более чем богат, имел земли в Йоркшире и Сомерсете и страстно любил псовую охоту. На охоте он и погиб.

– У моего мужа было необычное воспитание, – рассказала она. – Родители его умерли, когда он был маленьким ребенком, и заботу о нем взял на себя его дядя. Это был уже не молодой человек, пьющий, грубый, ненавидел всякое вторжение в свою личную жизнь. Марк почти не видел посторонних людей, пока примерно за год до смерти дядя не привел в дом некоего молодого человека, чуть старше самого Марка, который должен был стать ему домашним учителем… Марк был совершенно не образован. Когда дядя умер, Марку исполнился двадцать один год, но он и после этого оставил своего воспитателя в качестве компаньона и секретаря.

– Это был мистер Льюис Лезерсон? – прямо спросил Леон, и женщина изумленно ахнула:

– Как вы узнали? Да, это его имя… Хоть мы и не были особенно счастливы с мужем, – продолжила она, – для меня его смерть стала настоящим ударом. Но почти такое же потрясение испытала я, когда было оглашено его завещание. Оказалось, что он отписал половину своего состояния Лезерсону, а половину – мне при условии, что деньги эти перейдут ко мне через пять лет после его смерти, если я не выйду замуж и буду безвыездно жить в доме в Харлоу. До тех пор мистеру Лезерсону предоставлялось право распоряжаться моей собственностью от моего имени. До сегодняшнего утра я жила в Харлоу.