Книга Четверо детей и чудище - Жаклин Уилсон

— На улицу? Ночью? Одна?

— Ага! — подтвердила Шлёпа. — Пошла к яме с песком, чтобы узнать, вернет тебя псаммиад или нет.

— Ох, Шлёпа! Как же ты не испугалась?

— А чего там бояться? — пожала плечами Шлёпа.

— Опасно ночью одной по улицам разгуливать. Вдруг бы на тебя бандит напал.

— Я решила: если кто подойдет — я его по голове фонарем огрею, — сказала Шлёпа. — В лесу и правда было страшновато. Я в какой-то момент подумала, что заблудилась в темноте, но все обошлось.

— Ну Шлёпа! Поверить не могу. Ты так рисковала, чтобы меня спасти! Ты настоящая героиня, — сказала я и крепко ее обняла.

— Да пусти ты меня, нюнища! — зашипела Шлёпа, вырываясь. Но вид у нее был довольный.

— Ты сразу псаммиада нашла?

— Не-а, пришлось пол-ямы перерыть — но я решила, вдруг он меня слышит. И стала ныть про то, как ты застряла в прошлом и небось перепугалась до чертиков. Я говорю: знаю, мол, вы обо мне не особо хорошего мнения, но сжальтесь над Розалиндой, она же паинька, — и сработало. Он вдруг высунул голову и заговорил со мной. Был страшно не в духе, потому что я его разбудила. Дал мне нагоняй, сказал, что сегодня уже одно наше желание исполнил и я, мол, хочу его уморить. Я давай его упрашивать исполнить завтрашнее желание, в долг. Говорю: у меня желание-то совсем малюсенькое, исполните его в два счета — и обратно в песочек, спатеньки, а иначе я же не уймусь, буду всю ночь у вас над душой стоять. Сто раз сказала «пожалуйста» и «спасибо» — он же свихнутый на вежливости. Ну и наконец он говорит: «Так и быть». Я пожелала, чтобы мы с тобой очутились дома, в нашей комнате, он напыжился — потом меня в темноте поболтало немного, и я сюда шлепнулась, и ты тоже!

— Ты самая лучшая сестра на свете! — восхищенно сказала я. — Шлёп, я бы точно умерла, если б мне пришлось в работном доме остаться. Там было так ужасно. Сейчас я тебе все расскажу.

Но уже через минуту Шлёпа вовсю дрыхла, посапывая. Я лежала в мягкой пижаме в чистой, уютной постели, все еще до конца не веря, что я дома.

Глава 9

Ворвавшись утром в нашу комнату, Робби, увидев меня, завопил от радости. Он так исступленно обнимал и целовал меня, что чуть не придушил. Когда я рассказала ему, как Шлёпа меня спасла, он и ее попытался сжать в объятиях.

— Вы себя кем возомнили — медведями, что ли? — сказала Шлёпа. — Хватит тискаться! Если полезешь целоваться, Робби, — ты труп, предупреждаю.

Моди тоже вполне себе обрадовалась моему возвращению. Раз сто повторила:

— Рози тут!

К счастью, папа и Элис ее не слышали. Папа так и не узнал, что я пропадала, но тем не менее за завтраком от меня не отлипал.

— Моя Рози-Шмози. — Он взъерошил мне челку и подергал за косички. — Какая же ты чудна́я девица! Иногда целый день на глаза не попадаешься. Вечно куда-нибудь убредешь, и никто тебя найти не может. Вчера я тебя, по-моему, вообще не видел. Ты где была?

— Да я… в книжку с головой зарылась, — промямлила я.

— Тебе бы тоже надо больше читать, Шлёпа, — сказала Элис. — Но раз уж тебе нравятся эти жуткие приключения Дитя Дьявола, Марвел О’Кэй сегодня будет выступать на детском празднике. Хочешь пойти?

— Нет, — помотала головой Шлёпа. — Хочу свои собственные приключения.

Мы на электричке доехали до Лондона, а потом на метро — до парка. Для Робби уже почти приключение. В метро ему по-прежнему было не по себе, и он всю дорогу не отпускал мою руку. После того как мы богатыми и знаменитыми разъезжали по Лондону на розовом лимузине, все это было как-то не того.

Детский праздник тоже оказался сомнительным весельем. Играть не во что, можно только смотреть. Элис повела Моди на кукольный спектакль по детским песенкам, а мы с папой, Шлёпой и Робби пошли в большой шатер слушать Марвела О’Кэя.

— Что-то кажется, он очень страшные книги пишет, — шепотом сказал мне Робби. — Лучше б я с Моди в кукольный театр. Может, спросить у папы?

— Лучше не стоит, — сказала я. — Расслабься, Робс, вряд ли этот Марвел О’Кэй такой уж страшный. Небось будет рассказывать, где берет идеи, сколько времени занимает книжку написать и все в таком духе. — Мне очень хотелось про такое послушать — вдруг и сама когда-нибудь за книгу засяду.

Однако, выйдя на сцену, Марвел О’Кэй озорно ухмыльнулся публике. Когда аплодисменты стихли, он сказал:

— Привет, я Марвел, пишу книжки про Дитя Дьявола. Не бойтесь, я не собираюсь вам тут бубнить про то, где я беру идеи и сколько времени занимает книжку написать. Я лучше расскажу вам пару историй — о-о-очень страшных историй!

Почти все дети в шатре завизжали от восторга. Робби застонал и весь съежился.

— Итак, чего вы боитесь больше всего? — спросил Марвел. — Давайте-давайте — вот ты, девочка в голубой футболке. Чего ты боишься?

— Крыс! — пискнула она.

У Робби вырвался вздох облегчения:

— Крыс я не боюсь, крыс я люблю. Как можно бояться таких милых и интересных зверей! Они же как большие добрые мыши.

Марвел О’Кэй ткнул еще в пару детей.

— Я зубного боюсь, — сказал один.

Марвел закатил глаза.

— А я — выпускных экзаменов! — сказал другой.

— Ну слушайте! — начал Марвел.

Он показал на наш ряд, глядя прямо на Шлёпу.

— А чего ты боишься? — спросил он.

— Ничего! — ответила она, выпятив подбородок.

Тогда он показал на меня.

— Я боюсь, когда по голове бьют и за уши дерут, — вспомнила я инцидент из прошлого.

Папа страшно оскорбился.

— Розалинда! Тебя в жизни никто пальцем не трогал, — зашипел он. — Господи, что люди подумают!

Марвел О’Кэй показал на Робби:

— А чего боишься ты?

— Ну все, мы здесь до ночи проторчим, — закатила глаза Шлёпа.

— Мне метро не очень нравится, — промямлил Робби.

— Так! Уже лучше, — оживился Марвел. — Ладно, пожалуй, для одной о-о-очень страшной истории достаточно.

Он стал придумывать на ходу историю про девочку, которая говорила, что ничего не боится. Шлёпа довольно смеялась. Девочка сдала экзамены в школе, потом ей поставили три большие пломбы, но она даже бровью не повела.

— Мне нравится! — сказала Шлёпа.

— Но вот потом, — понизил голос Марвел О’Кэй. — Потом ей надо было ехать домой — на метро.

Он описал, как девочка вошла в метро и спустилась один за другим по нескольким крутым эскалаторам. Кругом не было ни души — странно, подумала девочка, но не особенно испугалась. Тут по туннелю прогромыхал поезд, а когда шум стих, она услышала странное попискивание. Оно становилось все громче и громче.