Книга После грозы - Сюзан Руа

«Проклятье! Алекс, ну почему ты не со мной? Почему ты оставил меня одну? Почему я не могу вот так просто взять и сказать им о том, какой ты был замечательный, как мы любили друг друга, и чтобы все мне поверили без лишних расспросов?»

Когда я спускаюсь в кухню, время уже позднее. Карл все еще тут, сидит на привычном месте. На столе – приборы для ужина. Он не сводит с меня глаз, пока я сажусь на стул. Думаю, Карлу хочется, чтобы я что-нибудь сказала, но там, у себя в комнате, я задремала и до сих пор окончательно не проснулась.

Бренда кладет нам на тарелки домашнее рагу, и по запаху я догадываюсь, что в духовке выпекается что-то сладкое. Мы обмениваемся приличествующими случаю банальностями, но дом почему-то кажется до странности тихим. Во время трапезы тишину нарушает только стук вилок о фаянс.

Насытившись, я решаюсь заговорить первой:

– Послушайте, я прекрасно знаю, скольким вам обязана! С самого начала вы были ко мне очень добры…

Бренда реагирует на мои слова легкой улыбкой, но ответить ей тем же у меня не получается. Я разрываюсь между горем и благодарностью и глотаю подступающие слезы.

– Не уверена, что имею право так говорить, но… благодаря вам мне было легче смириться со смертью Алекса. Может, это потому, что я чувствую себя не такой одинокой. Вы все сделали, чтобы облегчить мне жизнь, и с вами я по-настоящему поняла, как это – когда у тебя есть семья.

– Конечно, мы теперь твоя семья! – шепчет Бренда, растроганная моими словами.

Я стараюсь придать голосу больше спокойствия, чем испытываю.

– С Алексом у нас все было прекрасно. Если бы вы знали, как это больно – вдруг узнать, что здесь он был совсем другим… Как бы мне хотелось, чтобы вы увидели его нового, чтобы он успел приехать и рассказать о своей новой жизни! А в остальном… Все мы делаем ошибки. Почему бы вам просто не…

Карл кладет свои столовые приборы на стол и накрывает ладонью мою руку, в которой все еще зажата вилка. Его голос звучит устало:

– Шарлотта, мы знаем, что Алекс очень изменился. Плохо то, что мы… Словом, мы не успели это прочувствовать.

– И если для тебя это так важно, мы расскажем всем правду! Скажем, что ты… беременна от Алекса. И все!

Я высвобождаю руку и поднимаю ее над столом, прося Бренду помолчать. Потом мотаю головой.

– Поймите, я прекрасно осознаю́, что я вам не ровня и что ваши родственники могут подумать, будто…

– Это никого не касается! – подскакивает на стуле Бренда.

– Дело не в этом. Я все это понимаю, поверьте. Просто мне нужно было подумать получше, прежде чем соглашаться выйти за Карла замуж. Но я хотела одного: больше не быть одинокой…

Рука Бренды скользит по столу, находит мою руку и пожимает мне пальцы.

– Ты больше не одинока, Шарлотта! – ласково соглашается Бренда.

Карл кладет свою руку поверх наших, словно в подтверждение слов матери. Я заставляю себя улыбнуться в знак благодарности и продолжаю:

– Я должна была догадаться, что могут обо мне подумать остальные Эвансы – что я охочусь за вашими деньгами и использую свою беременность, для того чтобы…

– Не желаю это слышать! – перебивает меня Бренда. – Сначала ты даже не хотела этого ребенка. И мы знаем, что ты любила Алекса!

– Что другие подумают, меня не интересует, – твердо заявляет Карл. – Единственное, что важно, – это что думаешь ты, Шарлотта.

И он просит меня еще раз все взвесить. Если я захочу, он расскажет всем правду, или же пусть все остается как есть. В главном он с матерью согласен: мне нельзя волноваться, потому что это нехорошо для малыша. И для меня тоже.

Бренда смотрит на меня глазами нашалившего ребенка, словно вымаливая прощение. И, честно говоря, сейчас, накануне рождественских праздников, мне совсем не хочется снова погружаться в скорбь по Алексу. Я пожимаю плечами и стараюсь придать своему голосу необходимую непринужденность:

– Я с радостью побуду дома, пока вы…

– Об этом и речи быть не может! Ты пойдешь с нами! – настаивает Карл. – Рождество – семейный праздник, а ты теперь – тоже член нашей семьи.

От этих его слов я успокаиваюсь. Может, это потому, что мне очень хочется ему верить? Вместо ответа я киваю. И, похоже, этого оказывается достаточно, потому что разговор обрывается и мы возвращаемся к еде.

В камине в гостиной потрескивает огонь. Звук приятный, умиротворяющий. У меня вошло в привычку сидеть тут по вечерам до тех пор, пока усталость не заставит подняться к себе и лечь. В то время как я валяюсь на диване, Карл в кухне моет посуду.

Сегодня вечером Бренда достает альбомы с фотографиями и присаживается рядом со мной. Переворачивает страницы, рассказывает о детстве Алекса и Карла. Рассказ меня захватывает, и я с любопытством разглядываю снимки, на которые она указывает. Минут через десять я прыскаю от смеха: мы дошли до разворота с фотографиями Карла, одетого в костюм Супермена. Объект нашего внимания как раз входит в комнату и восклицает смущенно:

– Мама, бога ради! Только не эти фотографии!

– Ты здесь такой хорошенький! – Я все никак не могу успокоиться. – Не знала, что тебе так нравится Супермен!

– Карл надевал этот костюм на каждый Хэллоуин!

– Не на каждый! – защищается Карл.

– Пожалуй… Но до одиннадцати лет это был твой любимый костюм! – уточняет Бренда.

Она похлопывает по дивану, и, пусть и с недовольным видом, Карл садится рядом с нами. Скорее из вежливости он просит мать показать мне фотографии Алекса и делает все, чтобы она поскорее пролистнула страницы. Потягивая горячий шоколад, я слушаю, как они препираются, и с трудом сдерживаю улыбку. На всех снимках Карл – в одежде Супермена. У него сине-красно-желтые пижамы и футболки с эмблемой, а уж каким гордым он выглядит в любимом облачении!

– Синие колготки тебе очень идут! – указываю я на фото.

– Ну да, я обожал Супермена! Это что, преступление? – хмурится Карл.

– Признайся, это забавно! Ты все время в одном и том же костюме – год за годом!

Карл опять предпринимает попытку перелистнуть злополучные страницы, надеясь, наверное, отвлечь мое внимание. Напрасный труд! Я тычу пальцем в другое фото, где он – в своей комнате, окруженный вещами с символикой все того же Супермена.

– Да ты был настоящим фанатом!

– Пожалуйста, хватит! – просит Карл. – У всех мальчиков есть любимый мультяшный герой! У Алекса это был Человек-Паук!

– Мы говорим сейчас не о нем, а о тебе! – одергивает сына Бренда.

Карл бросает на нее сердитый взгляд, словно ожидал, что мать за него заступится. Бренда кладет альбом мне на колени и предлагает полистать его самостоятельно, пока она отлучится в кухню. Я делаю вид, будто внимательно рассматриваю фотографии, но никак не могу перестать улыбаться.