Книга Письмо Софьи - Александра Девиль

Домна Гавриловна сразу же отметила, что с годами племянник стал заметно походить лицом на своего отца, а у Софьи от этого наблюдения даже слезы невольно навернулись на глаза. Брат взял ее за плечи и, вглядываясь в лицо девушки, сказал:

– А вот сестренка Софи похожа одновременно и на отца, и на Мавру, но больше всего – на саму себя. Кто бы мог подумать, что маленькая обезьянка превратится в такую красавицу!

– А что толку от этой красоты, когда у девушки нет ни счастья, ни ума, ни приданого, – проворчала Домна Гавриловна.

– Погодите сетовать, тетушка, всему свое время, – заметил Павел. – И раз уж вы рискнули приехать в Москву, то, по крайней мере, надо употребить это время с пользой. Подыщите мужа для Софи, пока еще многих кавалеров не убили на войне.

– Я и хочу подыскать, – сказала Домна Гавриловна, чем очень смутила Софью.

Затем она рассказала о безвременной кончине своей подруги и о холодном приеме, оказанном Людмилой, и завершила свою речь словами о том, как не хочется им с Эжени ночевать в гостинице.

– Какая гостиница, тетушка, оставайтесь в моем доме, – без колебаний предложил Павел. – Правда, у меня тут нет особого уюта, поскольку я веду кочевую жизнь, дома бываю редко, но вы как раз и наведете порядок, погоняете слуг.

– Да, любой дом требует женской руки, – солидно заметила Домна Гавриловна. – А жены у тебя, как я поняла, пока еще нет.

– Недосуг мне завести жену. Да и, честно говоря, не хочется терять своей свободы.

– Ну, коль не жена, так толковая домоправительница нужна.

– Вот вы этим, тетушка, и займитесь в мое отсутствие. Дом вы хорошо знаете, да и Софи его знает. Она ведь в свое время все подвалы тут обшарила, правда, обезьянка?

– С твоей помощью, братец, – улыбнулась девушка.

Домна Гавриловна с облегчением вздохнула:

– Ну, слава Богу, Павлуша, что ты от родичей не отрекаешься. А то вот Людмила, похоже, нас и знать не хочет. Я ей уж как будто и не тетка. Даже не сообщила мне о своем замужестве. И сейчас вот поспешила из дома выпроводить.

– Не удивляйтесь, тетушка, она и со мной не очень-то знается, – заметил Павел. – А уж с тех пор, как вышла за своего молодого хлыща, так и вовсе от меня отдалилась, потому что я был против ее замужества.

– А что, тебе Евграф не нравится? – уточнила Домна Гавриловна.

– Просто я уверен, что он женился на ней ради корысти и, пожалуй, пустит по ветру ее состояние. Говорят, он игрок.

– Но у Людмилы твердый характер, она не позволит.

– Как сказать. Ну, ладно, тетушка, не будем лезть в ее дела, сама разберется. А вы давайте располагайтесь, отдыхайте с дороги.

Приезжие не замедлили воспользоваться гостеприимством хозяина и отправились в отведенные для них комнаты, а слуги перенесли туда вещи из кареты. Домна Гавриловна обратила внимание, что старого дворецкого в доме уже нет; как выяснилось, он недавно умер. Новый же, по имени Игнат, не вызвал у нее доверия, показавшись слишком уж вертлявым и хитроглазым. Слуг поубавилось числом, да и за порядком они, как видно, не особенно следили, пользуясь рассеянностью и частым отсутствием хозяина. Впрочем, все это были мелочи, не затмевавшие факт вполне приветливого гостеприимства, которое, против ожидания, оказал приезжим Павел.

За ужином, не слишком вкусно приготовленным, Домна Гавриловна пообещала племяннику, что она вместе с Эжени займется его домашней прислугой, научит и горничных чисто убирать, и повара хорошо готовить, да еще и за дворецким присмотрит, чтобы не хитрил и не приворовывал. Павла такие обещания, казалось, веселили, но, вместе с тем, какая-то грусть порой мелькала в его взгляде, а выражение лица вдруг становилось задумчиво-сосредоточенным. Софья сделала вывод, что такое настроение, наверное, и бывает у человека, который отправляется на войну.

После ужина приезжие уже собрались разойтись по отведенным для них спальням, как вдруг Павел остановил Домну Гавриловну и Софью, попросив уделить ему время для важного разговора. Он провел их в малую гостиную, где помещался диван, две козетки,[9] два кресла и круглый стол посередине. Софья почти не помнила этой комнаты, зато Домна Гавриловна хорошо знала, что сюда хозяева приводили гостей для доверительных и интимных бесед, из чего следовало, что и разговор с Павлом предстоит не совсем обычный. Софья тоже невольно насторожилась, заметив, что брат, обычно насмешливый, а часто и бесцеремонный, сейчас определенно волнуется.

– Ты хочешь дать нам какие-то особые распоряжения, Павлуша? – спросила Домна Гавриловна, ласково глядя на племянника. – Не тревожься, в твоем доме будет порядок, пока мы здесь. Ты, главное, береги себя на войне и под пули зря не лезь. Геройство должно быть разумным.

– Спасибо за благой совет, тетушка, – невесело усмехнулся Павел. – Однако война есть война, и на ней многое может случиться. А мне бы не хотелось, если вдруг погибну, унести с собой одну тайну. Ее, я знаю, никто, кроме меня, вам не откроет. Так что, считайте, я хочу вам сейчас кое в чем исповедаться, а вы примите мою исповедь.

– Что ж это за страшная тайна? – обеспокоилась Домна Гавриловна. – Не пугай меня.

– Пожалуй, тетушка, это больше касается не вас, а Софи.

– Меня? – удивилась Софья, делая большие глаза. – Может, ты хочешь подшутить надо мной, как когда-то в детстве?

– На этот раз все очень серьезно, Соня, – вздохнул Павел, невольно отводя взгляд. – Если ты помнишь мою злую шутку, то, наверное, помнишь и обстоятельства, которые ее сопровождали. Ты тогда пошла в подвал искать Мавру, которая в то время находилась вне дома. Знаешь ведь, где она была?

– Конечно. Когда я подросла, я все узнала. Матушка была в доме у повивальной бабки, рожала второго ребенка, но роды были неудачными, девочка родилась мертвой, а у матушки едва не началась родильная горячка. Так ведь?

– Да, – подтвердил Павел. – Все считали, что именно так и было. На самом же деле было не совсем так.

– Что?… – одновременно насторожились Домна Гавриловна и Софья.

– Должен вам покаяться, я участвовал тогда в одном обмане. Мне было пятнадцать лет, я отличался легкомыслием, эгоизмом и детской жестокостью, и потому Людмиле несложно было меня кое в чем убедить. Мы с ней очень боялись, что, если у отца будет не один, а два незаконнорожденных ребенка, то это подвигнет его жениться на Мавре и отписать ей и ее детям половину наследства. И тогда мы решили…

– Неужели вы решились убить младенца?… – испуганно вскрикнула Софья.

– Нет, конечно, мы же все-таки не чудовища, – успокоил ее Павел. – Мы подкупили повитуху, чтобы она подменила детей. В ее приюте для рожениц в то время лежала купчиха, которая уже дважды рожала мертвых младенцев, и третьи роды ожидались такими же, женщина была чем-то больна. А ее муж, богатый купец, грозился разными карами и повитухе, и жене, если и в третий раз не получит живого ребенка, зато за благополучный исход обещал немалую награду. Людмила договорилась с повивальной бабкой, и та на несколько дней ускорила роды у Мавры, чтобы она рожала одновременно с купчихой. Возможно, сестра не стала бы посвящать в это дело еще и меня, но я ей был нужен. Пока Людмила наведывалась в родильный приют, я дома присматривал за той частью прислуги, которая симпатизировала Мавре и могла о чем-то прознать. А еще я должен был отвлечь внимание отца, если бы он вдруг приехал домой раньше времени. Впрочем, тогда я считал, что мы с Людмилой все делаем как надо, защищаем свои права на родительское состояние. Зато теперь у меня что-то скребет на душе, когда вспоминаю.