Книга Тополиный пух - Фридрих Незнанский

— А члены редколлегии у вас хорошо получают?

— Вот это уже их секреты, я не могу знать, конверты Эдя вручает лично. Но опять же по общей ведомости — копейки. Если не знать этой механики, вряд ли человек стал бы с нами работать. А с другой стороны, имя постоянно на слуху, материалы идут вне очереди, гонорары приличные — ну, для кого как, это естественно, опять же и командировки… Жить можно.

В общем, ничего нового девушка Турецкому не открыла — сейчас, к сожалению, повсюду так, каждый хочет получить побольше, а налогов заплатить поменьше. Вот и торжествует в обществе этот «зеленый» нал.

Оксане захотелось потанцевать, и Турецкий отвел ее на площадку, где вовсю резвился оркестр бородатых и одновременно лысых мальчиков, изображавших совершенно отвязный рок. Там еще гуляла свадьба, было много молодежи, и Александр Борисович вдруг почувствовал себя несколько не в своей тарелке. А вот Оксана быстро нашла свое место. Едва они вернулись к столу, как ей посыпались предложения — гости на свадьбе не упустили из виду такую оригинальную куколку и стали откровенно надоедать своей навязчивостью.

Турецкий, чтобы не показать себя деспотом, раз отпустил девушку с молодым человеком, другой, а потом увидел, что она уже пристроилась со своим кавалером за свадебным столом и что-то залихватски пьет из высокого бокала — шампанское, наверное. Эксперименты пора было кончать. И когда девушка снова поднялась с тем парнем, чтобы продолжить танцы, Александр Борисович решительно вынул из его цепких рук Оксану и повел ее к своему столу. Парень попробовал было «выступить» — его успокоили товарищи. Но он все равно злобно поглядывал на Турецкого.

Ну, правильно, вот только этого Александру Борисовичу и не хватало. И он не нашел ничего лучшего, как сослаться на позднее время, а ей надо быть дома к двенадцати, и еще она ему кое-что обещала. Но у девушки блестели глаза, видать, «самостоятельная единица» немного все-таки перебрала, и некоторые контрольные функции ее организма отрубились.

Нет, силу не пришлось применять, но настойчивость — в полной мере.

Проходя через зал к лестнице, Турецкий заметил того парня, который решительно покинул стол и двинулся за ними. На лестнице он догнал их и схватил Оксану за руку, резко повернув ее к себе. Она вскрикнула. Парень чуть покачивался и кривил губы в презрительной ухмылке.

Был он достаточно крепок, спортивен, как говорится, и не видел причин, по которым кто-то мог помешать ему взять девушку, которая ему понравилась. На Турецкого он просто не смотрел, считая этого дядю, пусть еще и не старого, пустым местом. И в этом была его главная ошибка.

Александр Борисович посмотрел вверх, потом вниз, убедился, что на лестнице никого в данный момент нет, а много времени ему и не требовалось. Ни слова не говоря, коротким точным ударом в солнечное сплетение он заставил парня согнуться и следующим-ударом ребром ладони по шее, сзади, отправил его в глубокий, надо полагать, нокаут. Потом придержал его двумя руками и прислонил спиной к стене, по которой тот и стал сползать на площадку.

— А теперь бежим! — схватив Оксану за руку, шепнул он ей на ухо. — Пока нас не догнали! И не отлупили!

Она как-то смешно взвизгнула, и они, не разнимая рук, кинулись вниз. Так, со смехом, и покинули ресторан. И только на улице она глубоко выдохнула и грудью привалилась к нему, обхватив за спиной руками.

— Ну, ты даешь, блин… — прошептала в восхищении.

«Что ж, — подумал Турецкий с юмором, — и реакция правильная, и слова нашлись те, которых истинно недоставало…»

Он не собирался «воевать», и поэтому они быстро ушли с освещенного пятачка у входа, обогнули здание, завернули на Старый Арбат и отправились вглубь между вычурными и какими-то совершенно неуместными фонарями, которыми почему-то гордится архитектурная общественность столицы, к Староконюшенному переулку, чтобы по нему выйти к Сивцеву Вражку.

Девушку что-то мучило. Может, раскаяние за то, что она невольно подвела, подставила того парня? Или ей было немного зябко от пережитого волнения? Она залезла рукой под пиджак Турецкого, обняла его за спину и вот так шла-тащилась, прижавшись к нему всем телом.

— Слушай, Саша, — «разродилась» наконец, — а где ты так научился? Раз, два и — в полный отруб?

— Жизнь научила… Я ж не с дураками имею дело, а с настоящими бандитами, с убийцами.

— Так у тебя же пушка, — проявила она «профессиональную грамотность», — показал бы, он бы и стих, как те армяне.

— Во-первых, почему ты считаешь, что те мужики были армяне? А во-вторых, пушка у меня, как ты говоришь, чтобы тебя защищать, а не пугать дураков, ясно?

— Так, — упрямо тряхнула она головой, — отвечаю на первый. Они армяне, потому что я некоторых из них знаю, они в магазине напротив нашего дома работают. А второе? А что было второе? Ах, тот дурак? Ты знаешь, ты действительно угадал, он не просто дурак, а настоящий козел. Пригласил к столу, сел рядом и сразу, без спроса, полез мри трусики щупать, представляешь? А еще он здоровый, по морде ему не дашь, сам кого хочешь задавит. Ну и выпил хорошо…

— Надо быть осторожной, — нравоучительно заметил Турецкий.

— С тобой? — Она резко отстранилась и закинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. — Или с кем-то еще? — Он не успел ответить, потому что она добавила: — А мы уже пришли. Вот дом, который ты хотел видеть, — Она мотнула головой в сторону угрюмого огромного дома за своей спиной. — А вон окна его квартиры, видишь, на пятом этаже, между колоннами, или как там они называются?

— Пилястры это, — подсказал Турецкий. — Так с какой стороны — справа или слева от них?

— В середине, — не оборачиваясь, ответила она. — Чего ты так смотришь?

— Ничего, взгляни сама, там свет горит. Несмотря на поздний час. А ты говорила, что его нет в Москве. Может, кто-то из его семьи?

— Какой еще семьи? — фыркнула она, обернулась, посмотрела и с недоумением пожала плечами. — Действительно, — подтвердила не очень твердо, ибо ее выдало «трудно произносимое» в определенных обстоятельствах слово «действительно» — немного развезло девушку на улице. — А кто там может быть? Неужели Левка вернулся уже? Нет, Эдя же звонил ему сегодня, в конце дня. Я знаю, он в Бостон звонил. А как же?

— Ну что, у него не может быть здесь родных или знакомых?

— Знакомые — наверно. А семьи у него быть не может. — Она странно хихикнула и снова прижалась к Турецкому. — По-моему, он вообще не по женскому делу, понимаешь?

И Александр Борисович вмиг почувствовал себя неуютно, ощутив, как ее упрямая прохладная рука ловко скользнула под ремень его брюк, вниз по животу и замерла, вцепившись острыми ноготками в живую плоть. Еще мгновение, и Турецкий понял, что для полноты сегодняшних впечатлений ему не хватало только этого — объятий посреди улицы, под фонарями с оранжево-желтым раздражающим светом, и вдобавок сексуальных игр с полураздетой девицей — именно так и смотрелся ее восхитительный наряд. Но беда была в другом — она, кажется, входила во вкус собственных развязных действий и собиралась уже сползать по нему, пытаясь опуститься на колени.