Книга Контрольная диверсия - Михаил Белозеров

Он кинулся на эту Прорезную, 12, Б, в магазин красавицы Татьяны Воронцовой, влил в себя стакан арманьяка, крякнул с непривычки, поел, понимая, что Воронцова теперь его не простит, выспался, а ровно в три, когда начало светать, отправился на разведку Михайловской улицы. По его расчётам пленных не могли гнать издалека. Куда там гнать? На Михайловскую площадь, что ли? Так это осиное гнездо бандерлогов и львонацистов. И, как часто бывает в жизни, всё равно ошибся. Ровно в шесть колонная появилась из подворотни дома номер десять. Цветаев, которая сидел на чердаке в проулке напротив, сразу увидел Гектора Орлова, на лице которого сияли свежие кровоподтёки, да и двигался он как-то странно: чуть-чуть боком, придерживая левой рукой бок, но надпись мелом ЖЦ на стене напротив, которую оставил Цветаев, конечно же, заметил. Не мог он не заметить инициалы друга. Так они подписывались в школе и такие же инициалы Цветаеву пришлось оставить на доброй трети Михайловской, будь оно неладно. Зная друга Жеку, его привычки, а главное, стиль «охоты», Орлов должен был, просто обязан был всё понять. Колонная двигалась сонно и не спеша, вдруг Орлов взял и снова отдал честь по-русски, неизвестно кому, именно по-русски: к виску, а не по-американски — к брови, и, как бы невзначай, скользнул взглядом по крышам. Цветаев был на седьмом небе от счастья, подпрыгнул от радости, едва не пробил крышу головой, благо, что разведка бандерлогов была поставлена из рук вон плохо. А ведь мало-мальски грамотный оперативник должен бы обратить внимание на бог весть откуда появившиеся свежие надписи «ЖЦ» и понять, что это тайные знаки. Но эйфория военных успехов на Востоке и безнаказанность в Киеве сыграли с бандерлогами злую шутку: они сделались самоуверенными и беспечными, им казалось, что победа у них в кармане: граница на замке, ДНР и ЛНГ удушены в зародыше. У Цветаева с души камень упал.

* * *

— План хороший, — поморщился Пророк. — Только как ты, конкретно, Орлова вытаскивать будешь?

Эх, Антон, подумал Цветаев, ах, Антон, и между ними словно не было недомолвок, словно они опять дружили, как в школьные годы — лучший залог успеха. Цветаев едва не перекрестился, а всё потому что они допивали уже вторую бутылку арманьяка из магазинчика Татьяны Воронцовой, которая отдавалась длинноногим москвичам в Крыму.

— Перестреляю охрану! Орлов прыгнет в машину! Дальше дело техники! — быстро сказал Цветаев и вопросительно уставился на Пророк, сильно намекая на «Машку», удачу и своё шестое чувство, о котором Антон не имел ни малейшего понятия, хотя кое о чём наверняка догадывался: всем не везёт, а Цветаев до сих пор жив, блин!

Пророк вовсе скривился, как лунь на болоте. Опять ему что-то не понравилось. В животе у Цветаева поселился огненный шар. Стало нестерпимо жарко. Так жарко, что Цветаев готов был сгореть от стыда. Не кого-нибудь, а лично его уличили в легкомыслии.

— Ну что? Что?! — воскликнул он. — Старик, я стараюсь, из кожи лезу, а от тебя одни упрёки.

— Я ничего не сказал, — возразил Пророк.

— Как же?! А это? — Цветаев показал на лицо.

— Блядь! — выругался Пророк. — Да не ты, не ты… — добавил он, глядя на вспыхнувшее лицо Цветаева. — А твоя тень!

— Что?! — возмутился Цветаев, сжимая кулаки.

Горячий ком подкатил к горлу. Перед глазами поплыли огненные круги.

— А то! — веско сказал Пророк. — Детали туманны, перспектив никаких! Лепет детский, а не план!

— Какой лепет? — Цветаев вскочил и опрокинул стакан с арманьяком.

И пока он вытирал стол и выжимал тряпку в кухонную мойку, Пророк с укором молчал. Молчал он и тогда, когда Цветаев сел и миролюбиво сказал:

— По ходу дела сориентируемся. Ёлку они ещё не разобрали, а когда разберут, Гектора могут перекинуть в другое место. Старик, момент удобный, понимаешь?

Он не хотел просто так сдаваться. На кону была жизнь Орлова. Неужели Пророк совсем забыл их дружбу? Или припомнил Герке свою жену Ирку? Это уже вообще свинство, потому что тогда они совершенно ни в чём не разбирались, это они сейчас начали кое-что понимать в жизни, да то кусками, фрагментарно, когда им открывалась истина, а тогда были сопляками, возомнившими себя хозяевами жизни.

— Я вот гляжу на тебя, — начал Пророк невозмутимо, — и думаю, почему я с тобой вожусь? Почему?

— Почему, Тоша? — тупо спросил Цветаев, настырно разливая арманьяк по стаканам.

Вся кухня пропиталась его стойким запахом.

— Потому что думаешь ты не о том. Нет, в своём деле ты асс, — согласился Пророк на жест отчаяния Цветаева. — Спору нет. Но думать не умеешь.

— А башенка?.. — упавшим голосом спросил Цветаев, и они чокнулись вполне миролюбиво, как чокаются в горячке спора два собутыльника, готовые броситься друг на друга, чтобы перегрызть глотки.

— С башенкой хорошо получилось, слов нет, — согласился Пророк, опрокидывая в себя арманьяк. — Ну а здесь что?! — он со стуком поставил стакан на карту, как раз туда, где начиналась Михайловская улица.

— А чего здесь?.. — Цветаев посмотрел на карту сквозь мутное донышко стакана, не понимая, что хочет услышать от него Пророк, явно знающий, о чём говорит. — Отобью Орлова и привезу сюда! Делов-то!

Пророк сказал:

— Закусывай, а то мордой ляжешь!

— Я и закусываю, — сконфуженно промямлил Цветаев, цепляя вилкой толстый кусок помидора, с которого капал янтарный сок.

Прежде чем спорить, они предусмотрительно нажарили тарелку котлет и полили их ткемалевым соусом.

— Нет, так дело не пойдёт! — воскликнул Пророк. — Спалишься на мелочах. Надо подумать. Где ты, говоришь, его прячут?

Он окончательно поставил крест на аналитических способностях Цветаева и не хотел больше обсуждать с ним этот вопрос.

— Да вот здесь, во дворе. Там старые склады, а за стеной — брошенная стройка.

— О! — сказал Пророк. — Стройка! Что нам это даёт?

— Что нам это даёт? — переспросил Цветаев и отодвинул стакан в сторону. Арманьяк колыхнулся, и в ноздри ударил густой запах алкоголя, на бумаге же остался желтоватый след.

— Ничего не даёт! — заключил Пророк.

— Ничего не даёт, — согласился Цветаев, ещё больше теряясь от насмешливого тона Пророка.

— Охрана?

— Караульный на ночь один. Пятеро дрыхнут в дежурке. Окна заложены кирпичом. Ворота на замке. Может, стену взорвать? — спросил Цветаев упавшим голосом. — А? Нет, не пойдёт? — спросил он, покорно глядя на иронически настроенного Пророка.

Пророк ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он столкнулся с тяжелым случаем тупости.

— Смотри, до майдана два шага! — воскликнул он так, словно это факт не был никому известен.

— Ну и что?..

Цветаев ещё больше закомплексовался, казалось что он вот-вот свяжет слова Пророка и площадь, но спасительная мысль под кривым взглядом Пророка ускользала от него.