Книга Тайна брата - Дэн Смит

Смотрю на дом Лизы. Хорошо бы она пришла ко мне. Я помахал ей, когда она шла в школу, а теперь придется мучительно ждать, пока она будет возвращаться. Я бы вышел на улицу, но не готов бродить в одиночестве. Мне надо рассказать ей обо всем, что случилось. Мы познакомились совсем недавно, но кажется, что Лиза — единственный человек, с кем можно поделиться.

После школы Лиза идет прямиком ко мне. Я весь день просидел дома, думая обо всем, что стряслось с мамой и Стефаном, и о вчерашнем разговоре с бабушкой, так что идея прокатиться на велике за город приводит меня в восторг.

— В школе ходят всякие слухи, — говорит Лиза, накручивая педали. — Говорят, вчера кого-то забрали в гестапо. За что именно, неизвестно. Вроде их поймали на помощи беглому узнику, а Илсе говорит, они…

— Забрали Стефана, — взрываюсь словами я. — Стефана и Яну. Они с другими ребятами раскладывали листовки по почтовым ящикам. Те самые листовки, сброшенные самолетами.

— Так они «Пираты эдельвейса»?

— Да. Я пошел за ними, нас заметили гитлерюгендовцы, я не смог предупредить вовремя и…

— Погоди, погоди. Его поймали при тебе?

— Да. Точнее, нет. Ну… это я во всем виноват.

Мы едем вперед, и я рассказываю Лизе все подробности вчерашней ночи: как крался в кромешной темноте, как брат раскладывал что-то по ящикам, как нас гнали и как мы прятались, как домой заявился Вольф, а Стефан успел вернуться, но Вольф нашел листовку у меня в книге.

Лиза молча выслушивает всю историю.

Вскоре дома кончаются. У нас в Кельне ехать пришлось бы гораздо дальше. Там улицы тянутся бесконечно, а по пути нам бы встретились зенитки, баррикады из мешков с песком, нацистские флаги на стенах. А здесь будто сохранилась нормальная жизнь.

Словно нет никакой войны.

Мы выруливаем на кладбище, заезжаем в прохладную тень церкви, и я показываю Лизе, где мы с Яной прятались вчера ночью. Кажется, что это было давным-давно.

Потом мы катим по берегу реки и останавливаемся напротив серого здания. С тех пор как Вольф забрал Стефана, я постоянно вижу его в кошмарах.

Штаб гестапо.

На первом этаже — тяжелая дверь, утопленная в стену, по бокам — сводчатые окна. На втором этаже — пять окон, закрытых ставнями. Слева от здания раскинулся газон, огороженный кустами и деревьями. Ворота в колючей изгороди распахнуты, рядом с дорожкой, ведущей к зданию, вялым платочком обвис нацистский флаг.

От этого зрелища у меня мурашки идут по коже и волосы становятся дыбом. Гоню из головы образ брата, скорчившегося на полу где-то в недрах этой мрачной постройки.

— Думаешь, Стефан там? — не удержавшись, шепчу я.

— Вот бы узнать.

— Может, подойти и спросить? — Отчаянно хочется выяснить, что с братом все в порядке, но едва ли мне хватит смелости постучать в дверь.

— Не стоит, только хуже сделаешь, — советует Лиза. — Пусть этим занимается твой дед.

Запрыгиваем на велики. Накручиваю педали, чтобы побыстрее убраться отсюда. Мало ли, вдруг инспектор уголовного розыска Вольф следит за нами из окна.

Едем вдоль железной дороги, мимо станции, потом ныряем в тоннель и выскакиваем за город. Через пару километров сворачиваем на проселок, ведущий к фруктовому саду.

Куда хватает взгляда, стоят ряды деревьев. Прислонив велики к ближайшему стволу, плюхаемся в высокую траву и разуваемся.

Солнце ласково греет, небо ясное, воздух чист и свеж. Кажется, что мы попали в другой мир.

— Надо было меня позвать, я бы пошла с тобой, — говорит Лиза.

— Да я не знал, что он собирается… Как думаешь, где он? Почему нам ничего не говорят?

— Когда в прошлом году забрали папу, нам тоже ничего не говорили. Самое поганое, когда не знаешь, где он и что с ним. И ничего не можешь сделать.

— Знакомое чувство. Знаешь, меня одолевает… — Подбираю нужное слово. — Злость, вот. Я просто готов взорваться. Не знаю, где Стефан, а если бы и знал, ничем не могу ему помочь. Может, и есть какие-то хитрые ходы, но я — простой мальчишка, а они — гестапо, СС, армия. Они творят что хотят, а мы должны терпеть. Это нечестно.

Лиза слушает, кивая. Ее взгляд следит за лужайкой по ту сторону дороги.

— Нечестно, — повторяю. — Я думал, все будет хорошо, а получилось так паршиво, и я во всем виноват.

Кручу в руках пучок травы. Пальцы измазаны соком.

— Когда забрали папу, я тоже думала, что виновата, — говорит Лиза. — Ведь я не нашла способа ему помочь. Но моей вины здесь нет. И твоей тоже — это я про Стефана.

— Почему Вольф решил прийти к нам домой? Откуда он узнал, что Стефан — один из «Пиратов эдельвейса»? Он упоминал свидетеля… Вдруг я случайно проговорился, например, когда он выводил нас с парада?

— Ты ничего лишнего не сказал. Я знаю, я же была с тобой.

— Так откуда он узнал?

— Кто-то другой выдал «Пиратов».

— Например?

— Откуда мне знать? Может, Вольф вообще наврал, и никто ему ничего не говорил. Может, он хотел, чтобы вы думали, будто Стефана кто-то сдал. Но твоей вины здесь точно нет, просто не может быть, — стоит на своем Лиза.

— Как сказать… Если бы я не сунул листовку в книгу, Вольф бы не нашел ее и не забрал бы Стефана.

— Тогда можно считать, что это моя вина, — протестует Лиза. — Ведь листовку дала тебе я.

— Да, но…

— Карл Фридман, ты ни в чем не виноват. Если бы не было Вольфа, гитлерюгенда и сволочного Гитлера, вообще все были бы целы.

Выдираю очередной пук травы, прямо вместе с землей. Сухая почва осыпается с корней мне на ногу. Трудно это сказать, трудно подобрать слова. Они застревают в глотке, мне паршиво, но, собрав в кулак всю решительность, выдавливаю их наружу. Я должен признаться. Пусть Лиза знает о том поступке.

— Я однажды донес на него, — шепчу я, уставившись на серую грязь на моей бледной коже.

— Что? Повтори, что ты сказал?

— Однажды я донес на Стефана…

— На собственного брата? — В голосе Лизы звенит потрясение. — Зачем?

Кручу в руках траву и вспоминаю, как все было. Рассказываю Лизе со смесью облегчения и стыда.

Мы возвращались с занятий в «Дойчес юнгфольк». Нас везли в грузовике с открытым кузовом. В тот день победа досталась соперникам, так что мы держались за отбитые места и гундели, что враг жульничал.

На въезде в город мы тормознули на перекрестке. Грузовик с победителями встал прямо за нами. Наш юнгбаннфюрер, Аксель Юнг, ехал в кабине нашего грузовика. Он начал орать в окошко. Нам сзади тоже стало интересно, пара человек приподнялась, чтобы лучше видеть. Вскоре наши ребята тоже разразились глумливыми воплями.