Книга Ударь по больному месту [= Врежь побольнее ] - Джеймс Хедли Чейз

— Откуда ты звонишь, Сэм?

— Из «Нептуна».

— А где Эд?

— Он здесь, завтракает и говорит, что подождет вас.

— Буду через двадцать минут. Спасибо.

— Ты оставайся здесь, а я поеду, — сказал я Биллу.

— Нет уж, — отрезал мой друг, — я насиделся еще вчера. Поеду с тобой.

Даже не убрав со стола, мы спустились в гараж и поехали в «Нептун». Оставив Билла в машине, я вошел в таверну.

Эд Барни сидел на своем обычном месте и смаковал сосиски. Я устроился за тем же столиком и кашлянул, чтобы привлечь его внимание. Он кивнул мне.

— Будете завтракать, мистер Уоллес? Я ответил, что позавтракал, и в свою очередь предложил ему пива.

— Никогда не отказываюсь от пива, мистер Уоллес. Он сделал знак Сэму, и тот подошел с пивом и полной тарелкой горячих сосисок, от вида которых меня прямо-таки затошнило. Меня, но не Эда. Проглотив сразу три штуки и пережевав эту вонючую мешанину, он выпил полбанки пива и блаженно откинулся на стуле.

— Мистер Уоллес, я, как обещал, держу ухо к земле, и ничто не проходит мимо меня. При этом я не задаю вопросов, а только слушаю. Вы говорили, что интересуетесь Терри Зейглером. Я этого не забыл. Он по-прежнему занимает вас?

— Конечно, Эд, — я затаил дыхание. Последовали ритуальные движения с сосисками и пивом. Затем, наклонившись ко мне, Барни сказал:

— Вам нужно поговорить с Чаком Солски. Он занимался продажей наркотиков, пока мафия не забрала это в свои лапы. Я слышал, что Зейглер был его близким другом. Солски сейчас нуждается, и если вы дадите ему несколько долларов, расскажет, что случилось с Зейглером. Вы найдете его на Клемм Элли в доме десять, на последнем этаже. Это все, что я знаю.

— Спасибо, Эд, — я достал бумажник, но Барни остановил меня движением руки.

— Мы с вами друзья, не так ли, мистер Уоллес? А от друзей я денег не беру.

Я горячо пожал его липкую руку.

— Еще раз — большое спасибо, Эд. Я вернулся к машине, где меня поджидал Билл, и тут же обо всем ему рассказал.

— Посмотрим, дома ли этот парень.

— Говоришь, он живет на Клемм Элли? Это где-то на самой окраине. Забытые богом трущобы. Очень удивлюсь, если там действительно кто-то живет. Нужно стать уже совсем пропащим человеком, чтобы поселиться там. » — Откуда тебе это известно?

— Не один Барни держит ухо к земле. Поехали.

Билл сел за руль, и мы медленно двинулись вдоль побережья. Минут через пять Билл затормозил.

— Вон там, впереди, Клемм Элли.

— Ты, должно быть, неплохо знаешь это местечко, — едко заметил я, вылезая из машины. Билл вышел вместе со мной.

— Я буду ждать тебя здесь, Дирк. Видишь дом, который смотрит прямо на нас? Это и есть номер десять.

Клемм Элли — это было, что я когда-либо видел. Там находилось всего четыре сохранившихся пятиэтажных здания, остальные были разрушены и даже разобраны. Кучи мусора, битый кирпич, полуобвалившиеся стены, окна с выбитыми стеклами — вот что представилось моему взору. И ни одного живого существа…

Дверь дома номер десять висела на одной петле и покачивалась на ветру. Я шагнул в грязный, вонючий подъезд и тут же услышал сзади чьи-то шаги. Оглянувшись, я увидел Билла.

— Решил пойти с тобой. Не нравится мне это местечко…

— Вряд ли кто-нибудь живет на этой помойке, — отозвался я. — Эд сказал, нужно подняться на последний этаж.

— Осторожно, Дирк, ступеньки совсем раскрошились, не сломай ногу.

Я стал подниматься по лестнице. Двери на каждом этаже были открыты. Наконец мы взобрались на верхний этаж. Вонь была такая, что тошнота подступала к горлу. Единственная дверь в доме — та, которая нам была нужна, — оказалась запертой. Я постучался — ни звука в ответ.

Тогда я нажал дверную ручку, и дверь с омерзительным скрипом отворилась. Я медленно вошел в комнату, оставив Билла на площадке. Мне приходилось бывать в негритянских трущобах, но такого убожества, запустения и вони не мог припомнить. В комнате стоял ящик, служивший столом, два стула и кровать. Кругом гнили какие-то объедки, под ногами шуршали рваные газеты. На кровати лежал человек, завершая своим обликом картину крайней нищеты и падения.

Я подошел к кровати и взглянул на лежащего. На нем были только грязные джинсы и больше ничего. Спутанные черные волосы доходили до плеч, борода закрывала половину лица. На вид ему можно было дать лет тридцать шесть. Худой, как скелет, он смердел так, как мог бы смердеть лишь жирный боров. Человек этот, кажется, спал. Но вдруг глаза его открылись, он посмотрел на меня и свесил ноги на пол.

— Вы кто? — спросил он глухим голосом.

— У меня есть деньги, и я плачу за информацию, — сказал я, вынимая из бумажника два билета по сто долларов. — Тебя это интересует?

Он, как завороженный, следил за моей рукой, как будто перед ним находилось все золото Форт Нокса. Подняв грязную руку, он прикоснулся к своим спутанным волосам. Я сделал шаг назад, опасаясь, как бы он не наградил меня вшами.

— Бог ты мой, мне так нужны деньги!

— А мне — информация, Чак. Помоги мне в одном деле.

— Какая информация?

— Ты в порядке? Что-то видок у тебя — не того… Он посидел несколько минут, глядя в пол. Было видно, что он пытается прийти в себя. Наконец он поднял на меня глаза и вздохнул:

— Просто я заспался. А что мне еще остается делать? Засыпая, всегда надеюсь, что, может быть, больше не проснусь, но каждый раз просыпаюсь и снова вижу себя в этой чертовой дыре. Если бы я мог, давно бы уже утопился. Через неделю эту крысиную нору снесут, и мне некуда будет деваться. Я дошел до точки. Нищенствую…

— Чак, мне нужно кое-что узнать, если будешь откровенным, получишь двести долларов. — Что вы хотите узнать у меня? Вы — не коп?

— Нет. Я ищу Терри Зейглера.

Он молча смотрел на меня, потом спросил:

— А зачем вам?

— Это тебя не касается, Чак. Я предлагаю тебе двести долларов, но ты должен рассказать мне все, что знаешь о Терри Зейглере. Я должен знать, где его можно найти.

Лицо его скривила болезненная гримаса.

— А вы не обманываете? Предположим, я скажу вам, а вы плюнете мне в лицо и удерете со своими деньгами. Я сунул ему в руку одну банкноту.

— Это тебе для начала. Рассказывай! Несчастный не мог отвести глаз от купюры, он любовался ею и даже погладил хрустящую бумажку.

— Бог ты мой! Как она мне нужна! Если бы вы знали… Я не ел три дня.

— Хватит причитать! — рявкнул я. — Начинай отрабатывать гонорар. Запах в твоей берлоге кого хочешь с ума сведет! Он начал рассказывать, а я осторожно сел на ящик и стал слушать. И вот что я узнал.