Книга Очищение - Софи Оксанен

Вечера Мартина и Алиде в новом доме протекали как и прежде: Мартин читал газеты, чистил ножом грязь под ногтями, иногда зачитывал отрывки, разбавляя новости своими высказываниями. В деревне надо повысить зарплаты! Конечно, кивала головой Алиде. Деревни станут колхозами! Летние воскресные дни сделать рабочими! Непременно, поддакивала Алиде, но думала лишь о Хансе, который был всего в двух метрах от них, и жевала уголь, чтобы зубы стали такими же белыми, как у Ингель. Молодых строителей коммунизма — в деревню! Алиде придерживалась абсолютно того же мнения, ибо все здоровые разъехались по городам.

— Алиде, я горжусь тем, что ты не рвешься в город. Но, быть может, воробышек мой хотел бы жить в Таллине? Все мои старые товарищи уже там и такому, как я, нашли бы применение.

Алиде покачала головой. О чем это он говорит? Она ни за что не хотела бы уехать отсюда.

— Я хочу лишь убедиться, что моя ласточка довольна.

— Здесь прекрасно!

Мартин обнял ее и закружился с ней по кухне.

— Лучшего доказательства, что мое золотко хочет строить эту страну, я не мог бы получить. Именно здесь, в деревне, надо заложить основу. Я хочу предложить, чтобы колхоз купил новый грузовик. Мы могли бы возить народ в дом культуры смотреть фильмы о достижениях нашей великой родины и, конечно, в вечерние школы. Это поднимет общий дух, как ты думаешь?

Мартин посадил Алиде на стул и продолжал с воодушевлением развивать свои новые планы. Кивая и поддакивая в подходящие моменты, она убрала со стола упавшую с рукава Ханса травинку тимофеевки и положила ее себе в карман. Надеюсь, речи Мартина не были намеком на то, что ему предложили место работы в Таллине, встревожилась она. Он сказал бы об этом прямо. Алиде снова принялась работать за чесальной машиной, та скрипела, ветер завывал. Она украдкой поглядела на мужа, но его поведение было обычным выпусканием пара. Напрасно она испугалась. Муж лишь вообразил, что она хочет переехать в столицу. И она наверняка мечтала бы, если бы не Ханс. Ее разъезды на велосипеде для сбора налогов были тягостными и занимали много времени, хотя и не каждый день. Все же каждый раз она возвращалась, дрожа от страха: вдруг в ее отсутствие кто-либо побывал в доме? Хотя никто не отважится ворваться в дом партийца! И потом Мартин сможет устроить так, чтобы она ездила попеременно со сменщиком. Он хорошо понимал, что жена хочет более тщательно ухаживать за их домом и садом.

Золото у отправленных в Сибирь людей было отобрано, оно превратилось в новые зубы в новых ртах, золотые сверкающие улыбки соревновались с блеском солнца. И на их фоне множились по всей стране лица, избегающие взглядов, люди с уклончивым выражением лиц. Они встречались везде: на площадях, на дорогах, в полях. Бесконечный поток потемневших зрачков и покрасневших белков. Когда последние хозяйства разграбили для колхозов, честные, откровенные слова остались между строк. Алиде иногда думала, что подобный общий настрой, возможно, проник и в Ханса. Он вел себя так же, как все люди; все боялись разговаривать и даже смотреть друг на друга, и точно так же вела себя Алиде. Может, это передалось Хансу через нее? Может, она передала ему то, что заразило ее, пришло из жизни за пределами дома? Единственным различием между Хансом и теми, кто также не осмеливался глядеть в глаза, было то, что он говорил все прямыми словами. Его душа верила в то же, что и раньше, но поведение изменилось в соответствии с внешним миром, в котором он и не находился.

1950,

Западная Виру
ДАЖЕ У ДЕВУШКИ-КИНОМЕХАНИКА ЕСТЬ БУДУЩЕЕ

— Почему твоя мать никогда не ходит в кино? Моя мама сказала, что она не была ни разу.

Звонкий детский голос разносился по колхозному двору. Сын первой трактористки колхоза Яан таращился на сына заведующей птицефермой, который ковырял ногой песок. Алиде чуть было не вмешалась в разговор, сказав, что не всем обязательно любить кино, но в последний момент сообразила, что лучше держать рот на замке. Жене Мартина ни в коем случае не подобает этого говорить о таких фильмах. Тем более, что у нее уже было новое хорошее место работы, на полдня, легкая бухгалтерская работа в конторе.

Сын куриной начальницы с важным видом изучал песчинки на носке ботинка.

— Может, твоя мать фашистка? — Яан набрал скорость и метнул фонтанчик песка в сторону мальчика. Алиде отвернулась и отошла подальше. Она провела киномехаников в контору колхоза. Позже Мартин должен привезти людей на новом грузовике, в углу кузова которого он разместил зеленые ветки березы. Это красиво смотрелось и к тому же защищало людей от ветра. Перед уходом на работу Мартин с жаром расписывал предстоящее. Вечером состоится показ фильмов, сначала, как всегда, «Обзор Советской Эстонии», потом «Счастливые Сталинские дни», и уж затем последует художественный фильм не то «Сталинградская битва», неизвестно, в скольких частях, не то «Огни колхоза». Помощник киномеханика показывал кинопроектор пацанам, которые окружили его машину. Любопытные глазенки беспрестанно забавно таращились. Кто-то даже сказал, что хотел бы, повзрослев, стать киномехаником, чтобы вдоволь покататься на машине и смотреть любые фильмы. Бухгалтер расставил скамейки в ряд, окна зала закрыли армейским войлоком. Завтра в школе должен пройти бесплатный показ фильма «Повесть о настоящем человеке», история советского героя.

Мама Яана примчалась к месту показа фильма в комбинезоне, отерла лоб и рассказала что-то о бригаде женщин-трактористок. Это была семья приехавших из России эстонцев, они сохранили там свой язык, а в остальном стали совершенно русскими. Они не привезли с собой вещей, ни одного узла у них не было, но зато теперь улыбка мамы Яана сверкала золотом, а сын охотился за «фашистами». В отведенном для них доме они превратили одну из комнат в закут для баранов. Когда Алиде пришла к ним в гости, она увидела, что бараны привязаны к ножкам оставленного в доме пианино. Красивого немецкого пианино.

Девушки пришли задолго и теперь ждали, когда приедут мальчики из кино. Среди девушек была знакомая киномеханику доярка, которую он беспрестанно смешил и уговаривал остаться после сеанса на танцы. Он собирался завести граммофон, кавалеры обещали так закружить на танцах красивых девушек, чтобы на следующий день их ноги не держали.

— Хи-хи-хи, — манерно смеялась доярка, но издаваемый ею звук не сочетался с красными, как флаг, деревенскими щечками. Алиде возмущало, каким зазывным взглядом смотрит эта шестнадцатилетняя на курящего папиросу парня в кепке.

Киномеханик, заправивший брюки в сапоги и насвистывающий песенки из кинофильмов, в глазах доярки сиял наподобие кинозвезды в свете рампы. В жаркий летний день на платье девушки выступили пятна пота. Алиде хотелось подойти и отшлепать глупую девчонку, сказать, что точно так же парень смешил доярок в каждой деревне, каждую шестнадцатилетнюю, и у каждой из них одинаково жадный взгляд с надеждой на будущее, так же выпячена соблазнительная полная грудь. Так же увлекается он каждый раз, в каждом местечке, понимаешь ли ты это, деточка? Алиде облокотилась на машину и уголком глаза наблюдала, как парень тайком ущипнул полную руку доярки. И хотя она знала то, чего не знала девушка, — что он рассказывал одни и те же байки всем молодым обладательницам пышного бюста, — все же ей становилось обидно, что доярка хотя бы на мгновение может поверить в свое будущее, где она и мальчик из кино будут танцевать и смотреть фильмы, а однажды она приготовит ему ужин в их маленьком общем доме. Несмотря на то, что вероятность общего будущего у них была ничтожной, она все же была большей, чем у Алиде и Ханса. Господи Боже, для самых невероятных пар возможность состояться была больше.