Книга Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев

Так в хлопотах прошел день. К вечеру опять зашел к знакомым французам. Оказалось, что Василий так и не появлялся. Нужно было искать место для ночлега. Выбрал я место в лесу недалеко от дома и стал коротать время в поисках выхода. Время тянулось медленно, и я не заметил, как заснул.

Тревоги предыдущей бессонной ночи сморили меня, и проснулся я, услышав крик петуха. Мне показалось, что он кукарекает мне в самое ухо. Оказалось, что я устроился на ночлег на самой опушке и меня легко могли заметить. Проснулся я с тревожными мыслями.

Можете представить себе: было нас сначала трое, потом двое, а теперь один. Прошли мы Германию, Эльзас и почти уже дошли до Швейцарии. Остался один, без товарищей, без карты. Зайдя в дом, увидел сочувствующий взгляд женщины и решил еще раз попросить заветную карту. Без нее мне нет пути. Мужчина теперь уже решительно направился в верхние покои. Жена его стремглав бросилась за ним, что-то испуганно крича ему вслед. Повторилась вчерашняя сцена. Хозяин вышел ко мне раскрасневшийся, разгоряченный разговором с женой. С сожалением развел руками. Ничего не поделаешь. Я мог их понять. Военное время. Я-то уйду, а они рискуют своим благополучием. Мужчина взял велосипед, стоявший за домом, и мы пошли прочь от деревни. Он вызвался сам проводить меня до следующей деревни, примерно показать направление моего пути. На развилке дорог крестьянин показал мне направление и отправился обратно, пожелав мне: «Bon voyage!» («Счастливого пути!»)

Дорога шла сначала густым лесом, затем спустилась к бурной горной речке. Я перешел на другую сторону по широкому каменному мосту. Дорога повернула вдоль русла ручья. Иду и прислушиваюсь, все мне кажется, что кто-то преследует меня, шагая в ногу со мной. Остановился — шаги затихли. Только двинулся дальше, как опять гулкие шаги преследуют меня. Что за наваждение? И тут до меня дошло, что я испугался собственных шагов, которые эхо в ущелье множило и усиливало. Правильно говорят, что у страха глаза велики.

Я прилег на траве. Вверху шумели кроны высоких сосен и елей, еще выше плыли белые кучевые облака. Может, они пришли с моей далекой Родины? Вдруг мое внимание привлек двигавшийся вдоль дороги какой-то карлик. Я плохо видел его через ветки придорожных кустов. Вот фигурка карлика появилась в просвете кустов. Только теперь я мог хорошенько разглядеть «карлика». Это была большая рыжая лиса. В зубах она несла пойманную курицу. До этого момента лиса не замечала меня. Я громко хлопнул в ладоши. Лиса мгновенно застыла, уставившись на меня. Я теперь залаял, правдоподобно имитируя собаку. Реакция лисы была молниеносной: она бросила добычу и мигом скрылась в густом кустарнике. Я подошел, поднял еще теплую тушку курицы за ноги и направился вниз по дороге.

За поворотом дороги передо мной открылась живописная долина меж пологих гор. По ней были беспорядочно разбросаны отдельные строения деревушки. Оранжевые черепичные крыши ярко выделялись на свежей зелени травы. Вдали темной зубчатой полосой темнел лес. Солнце было с правой стороны от меня, и, значит, мой путь лежал через долину. Спустился по дороге к домам. Вблизи они уже не были так привлекательны, как при взгляде сверху. Многие дома вблизи оказались просто сараями и скотными дворами.

Я подошел к крайнему дому. Обогнув его угол, я увидел на пороге двух пожилых людей. Мужчина, с редкими седыми волосами, невысокого роста, худощавый, что-то рассказывал такой же щуплой, невысокой старушке. Мое появление с курицей в руках не вызвало у них никакого интереса. Они снизу вверх посмотрели на меня и о чем-то перебросились между собой парой фраз. Я жестами попытался им объяснить случай с лисой, но они меня не поняли. Тогда я взял щепку и на земле перед стариками изобразил, как мог, лису с курицей в зубах. Они понимающе заулыбались, закивали головами.

Старик пригласил меня зайти в дом. В комнате было сумрачно. Вся убогая обстановка состояла из простого стола и трех табуретов. На столе стояли две глиняные чашки и четырехгранная бутыль темного стекла. Я понял, что супруги уже приняли с утра некоторую порцию напитка Бахуса. Хозяин налил мне полную чашку из той же бутыли. Зелье оказалось очень кислым, и я поморщился, что вызвало улыбку у старика.

Днем мне было небезопасно идти по горам. Я решил остаться у хозяев этого скромного домика. Старушка, что-то прошамкав беззубым ртом, ушла в дом. Я остался наедине со стариком. Хмель развязал язык пожилого француза. Я понял из его речи, что жену он любит с самого детства и они живут до сих пор очень дружно.

Постепенно день стал клониться к вечеру. Старик повел меня к отдаленным строениям. Это были сараи и птичий двор. Возле него были разбросаны по земле куриные перья. Очевидно, именно здесь произошла встреча печальная для курицы и удачная для лисы. Старик равнодушно посмотрел на куриные перья и махнул рукой. Затем он вынес из сарая бутыль молока и налил мне его в глиняную кружку. Я выпил.

Потом хозяин пригласил меня зайти внутрь сарая. Там был устроен сеновал. На самый верх вела приставая лестница. Жестами старик показал мне, чтобы я залез наверх и взял там охапку сена, что я и сделал. Снизу старик что-то мне кричал. Я разобрал только слово «куше». Что хочет дед? Подумав немного, я решил, что в русский язык слово «кушать» пришло из Франции. Наверное, старик или чокнулся, или перепил своего кислого вина, подумал я. Но дед догадался, что я не понимаю, и для ясности сложил руки и изобразил спящего. Так вот что значит «куше» — спать! Я постарался объяснить гостеприимному хозяину, что мне по дорогам безопаснее идти ночью, а спать днем. Он тогда попросил меня зайти в дом.

Там он коротко объяснил хозяйке, что я собрался в путь. Тогда она достала завернутые в цветной платок деньги и протянула их мне. Я стал отказываться, но она сунула мне деньги в карман. Я прижал руку к сердцу и сказал: «Merci!» Хозяева проводили меня до дороги, освещая путь керосиновой лампой. Я зашагал прочь.

Постепенно глаза привыкли к темноте ночи. Дорога светлой лентой петляла по лесу. Прошагав так почти до раннего летнего рассвета, я решил сделать привал. Расстелил под высокой елью на мягкой подстилке опавшей хвои конскую попону. Она уже долгое время служила нам единственной подстилкой и укрытием от дождя.

В лесу тихо. Лишь шорохи ночных обитателей леса иногда нарушали его тишину. Лежа на спине, я смотрел на поблескивающие сквозь ветки звезды. Тревожные мысли одолевали меня. Куда мне идти дальше?

Утро встретило меня веселым птичьим гомоном. Легкий туман поднимался от ручья вверх по ущелью. Сквозь него пробивались золотистые лучи утреннего солнца. Наскоро собрав свои нехитрые пожитки, я умылся и вышел на тропинку. Дорога вела меня уже вверх по склону холма. Слева от дороги стоял небольшой деревянный дом. При моем появлении залаяла маленькая дворняжка, извещая о моем вторжении на ее территорию. На лай собачонки из дома вышел среднего роста упитанный мужчина в белом халате и колпаке. Он успокоил собаку и пригласил меня зайти в дом. Дом оказался пекарней. Посреди комнаты стоял разделочный стол, усыпанный мукой. На нем лежал большой кусок теста и несколько готовых к выпечке батонов. Хлебопек разговаривал со мной, продолжая заниматься своим делом. Он отрезал большим ножом кусок теста, быстро и ловко придавал ему форму длинного батона. Занимаясь своим делом, он удивился моему рассказу о побеге и скитаниях. А мне было приятно смотреть на лицо увлеченного своей работой мастера. Я попытался прочесть несколько названий населенных пунктов из своей бумажки, но он ничего не понял и развел руками.