Книга Драгоценности - Джоанна Кингсли

Петра росла очень живой и любознательной, часами раскладывала свои вещички и игрушки, разглядывала камешки и зеркала, заползала во все углы. С течением времени Беттина начала следить за собой и чаще улыбаться. У Стива зародилась надежда, что к ним вернется нормальная жизнь.

Но одной снежной февральской ночью 1956 года Стив, вернувшись с работы, обнаружил, что в квартире темно. Странно. Обычно для него оставляли свет в прихожей. Он вспомнил, что Джозеф собирался провести вечер в голландском клубе. Наверное, он так поздно вернулся, что забыл про зятя и выключил свет.

Но тишина насторожила Стива. Он прислушался, пытаясь различить хоть какие-то звуки. Радио, не работало, в кухне, где иногда его ждала Беттина с чашкой горячего кофе, было тоже тихо.

Охваченный безотчетной тревогой, он пошел в спальню. Постель пуста. В маленькой кроватке тоже никого. Стив испугался не на шутку. Он бегал из комнаты в комнату, включая свет и открывая двери.

– Пет! Тина! – звал он в отчаянии. Стив выскочил из квартиры и снова окликнул жену, предположив, что она у соседей. Черт побери, что случилось? А вдруг произошла беда с Пет, и они уехали в больницу?

– Па… – раздался где-то сзади сдавленный голос. Поняв, что он донесся из квартиры, Стив снова ринулся на поиски. Он заглядывал под кровати, открывал шкафы, отодвигал мебель.

– Пет! Папа здесь, bambina! Где ты? – в ужасе кричал он. – Пет… – Открыв дверцы огромного шкафа Джозефа, Стив замер.

В углу, за одеждой, спиной к нему, сидела Беттина, крепко прижав к себе дочь и шепча ей на ухо:

– Тшш.

Но малышка не слышала ее. Чтобы она не кричала и не выдала их, Беттина крепко зажала ей рот рукой. Девочка уже не дышала.

Стив вытащил их из шкафа и вырвал дочь у Беттины.

– Мое дитя! – кричала Беттина. – Мой ребенок! Не забирай ее! – Она бросилась на мужа и вцепилась в него, как дикая кошка. Он пытался оттолкнуть ее, но она кидалась ему на спину, драла волосы, царапалась и кусалась. Ей казалось, что она спасает ребенка от нацистских убийц.

Понимая, что Пет нужна немедленная помощь, Стив оторвал от себя Беттину и коротким ударом свалил на пол.

Потом занялся дочерью. Пет лежала неподвижно, ее кожа приобрела синюшный оттенок.

– О Господи! – взмолился Стив. – Помоги мне!

Он недавно что-то читал об искусственном дыхании. Надо только вдохнуть воздух в ее легкие, и все будет хорошо. Опустившись на колени, Стив прижался ко рту малышки и медленно выдохнул. Не помогло. Еще раз и еще.

– Дыши! – шептал он. – Дыши, черт побери! – Стив продолжал вдыхать в нее жизнь, чертыхаясь, умоляя, плача и крича.

Через минуту, которая показалась ему вечностью, Пет закашляла. Он потряс ее за плечи, и она открыла глаза.

– Папа? – Она испуганно огляделась. Он прижал ее к себе.

– Спасибо, – прошептал он, не в силах остановить слезы. – Благодарю тебя, Святая Мария.

Стиву пришлось бросить работу, чтобы оставаться с Пет, и нехватка денег стала ощутимой. К тому же им пришлось потратиться на дорогих частных психиатров. Прогноз врачей был неутешительным: депрессию Беттины можно лечить дома, но она должна постоянно пить транквилизаторы.

С того ужасного вечера Стив уже не оставлял Пет с Беттиной, понимая, что трагедия может повториться. А если что-нибудь случится с Пет, он умрет. Поэтому Стив занялся переводами – буклетов, рекламы, небольших книг. Он писал письма в Европу для иммигрантов, не знавших английского. Стив работал за кухонным столом, пока Пет играла у его ног.

Дела шли не так уж плохо. Джозеф через друзей устроился в нью-йоркское отделение «Дюфор и Иверес», парижской ювелирной компании, существовавшей со времен Наполеона. Он выполнял черновую работу, но радовался возможности снова держать в руках драгоценные камни и вспоминать былое. Ему платили двести долларов в неделю, целое состояние по сравнению с семьюдесятью пятью, которые Джозеф зарабатывал ремонтом часов. К тому же на новой работе его оценили. Джозеф как-то помог одному из огранщиков, который чуть было не испортил ценный сапфир. Тот сказал начальнику, что у голландца Зеемана хороший глаз. И Джозеф снова стал огранщиком.

Летом 1957 года по фирме распространился странный слух. Говорили, будто французский владелец фирмы, Клод Иверес, собирается привезти великолепный неограненный алмаз размером с детский кулак.

День ото дня слух обрастал подробностями. Утверждали, что камень принадлежит богатому вьетнамцу, опасавшемуся посылать такую ценность в Париж. Лишь несколько лет назад Вьетнам перестал быть французской колонией, и Шарль де Голль считал, что гордость Франции задета. Правительство вполне могло конфисковать вьетнамский алмаз в счет военной репарации. Поэтому для огранки камень переправили через Лондон в Нью-Йорк. Уже называли вес камня – сто двадцать карат.

– Он изумителен, – сказал Джозеф внучке, посадив ее на колени. Пет уже исполнилось пять лет, и Джозеф радовался, что она с интересом слушает его рассказы о камнях и ювелирном деле. – Раньше такие чистые камни находили только в реке Голконда, далеко отсюда, в Индии. Они были так прекрасны, что люди считали их магическими.

– Деда, а зачем они хотят резать его? Он не потеряет чудесной силы?

– О нет, малышка. Напротив, магия усилится. Сейчас алмаз выглядит как большой кусок грязного стекла. Но когда его огранят, если это хорошо сделать, он засверкает, как лед на солнце.

Услышав о камне, Джозеф мечтал сам превратить грязное стекло в бриллиант. Такая работа прославила бы его.

– А как это делают? – спросила Пет.

– Ну, алмаз – очень сложный камень, малышка. В нем есть невидимые линии, скрепляющие его. Если специальным ножиком провести по одной из этих линий, он разломится. Таким образом удаляют все лишнее, что называют включениями, и остается чистый алмаз. А еще ему придают красивую форму, делая множество разных граней. Потом эти грани полируют. Помнишь, в прошлом году мы ездили на Кони-Айленд и ты ходила в дом зеркал? – Девочка кивнула. – Хорошо ограненные алмазы похожи на зеркала. Свет проходит через одну грань и отражается другими. Но если грани неправильно расположены, то свет не будет отражаться, зеркала проглотят его.

– Ты должен делать хорошие алмазы, дедуля. Иначе в мире будет темно.

Джозеф улыбнулся:

– Да, моя милая, мы должны делать хорошие алмазы.

– Мне не нравится, когда темно, – пробормотала Пет и заснула у него на руках.

Как-то утром по дороге на работу Джозеф заметил длинный черный лимузин, притормозивший на углу Пятьдесят четвертой улицы и Пятой авеню, возле главного входа «Дюфор и Иверес». Шофер услужливо распахнул дверцу перед мужчиной в строгом черном костюме, невысокого роста, но производившего весьма внушительное впечатление.

Войдя через несколько минут в рабочую комнату, Джозеф услышал, что приехал Клод Иверес. Старика удивило и разочаровало, что на встречу с Ивересом уже вызван главный огранщик, Курт Лурье, бельгиец из Антверпена. Значит, работу, о которой так мечтал Джозеф, отдадут другому.