Книга Разбойник и леди Анна - Джин Уэстин

Он вышел, закрыв за собой дверь. Она слышала, как ключ повернулся в замке, и мокрая, со струящейся по телу водой подбежала к постели, где оставила итальянский кинжал под ворохом одежды. Изо всей силы она метнула его на то место, где только что был Эдвард, и он вонзился в самую середину двери на уровне человеческого сердца и застрял в ней, дрожа и покачиваясь.

Она понимала, что попытка эта была бесплодной. В определенном смысле Эдвард одержал победу. Анна знала, что никогда не будет ему принадлежать и он не сумеет отдать ее королю. Прежде она умрет от собственной руки, но в известном смысле проиграет, потому что никогда не сможет быть свободной и выбрать любовь или жизнь по своему вкусу. Она горько усмехнулась. В отличие от скотницы Бет у Анны не было выбора.

Анна медленно надела чистое белье и чулки. Мозг ее лихорадочно работал. Девушка тщетно пыталась найти способ улизнуть.

Внизу на улице веселились и пели пьяные гуляки, и на мгновение песня показалась ей знакомой, очень похожей на ту, что пела Бет в лагере разбойников, аккомпанируя себе на лютне. В памяти ее возникло смуглое лицо Джона на фоне зелени, его брови и щегольские усики, восторженно топорщившиеся, когда она удачно парировала его выпад с ловкостью, обретенной благодаря ему.

Анна невольно сжала кулаки. В самые черные минуты жизни приходят воспоминания о самых светлых мгновениях утраченного навеки счастья.

Анна снова подошла к окну, выглянула, но не увидела ничего, кроме экипажа Эдварда, и закрыла ставни, чтобы не слышать пения.

Снова начался дождь. Эдвард, крепко обнимая Анну, вывел ее на улицу и усадил в экипаж.

Граф постучал в закрытое оконце, тотчас же распахнутое кучером.

– Домой в Сент-Джеймс. – крикнул он, перекрывая шум дождя, барабанившего по крыше кареты.

– Слушаюсь, милорд.

– Вы промокли, Анна. – Уэверби устроился напротив и улыбнулся. – Когда вы окажетесь в безопасности в моем доме, мы получим возможность высушить перед камином свои нагие тела.

Она молчала и не чувствовала прикосновения острой стали, соприкасавшейся с икрой ее ноги, к которой лентой прикрутила кинжал, чтобы в случае надобности быстро им воспользоваться.

Уэверби пожал плечами.

– Вижу, что вы не удостоите меня вашей остроумной беседой. По правде говоря, мне все равно. В последние несколько дней я только и делал, что вел на вас охоту, поэтому нахожусь в полном изнеможении. – Он не спускал с нее лукавых глаз. – Завтра свадьба, и я должен отдохнуть. Покончить с вашим девством и представить вас королю оказалось гораздо труднее, чем я мог предположить.

Уэверби закутался в плащ и закрыл глаза, но Анна была уверена, что он наблюдает за ней в то время как их карета неслась вперед, скрипя и покачиваясь.

Анна пыталась рассчитать, когда ей представится возможность рывком распахнуть дверцу и выпрыгнуть на ходу. Если бы ей удалось приземлиться, не сломав при этом ноги, могла бы она укрыться в темных закоулках пораженного чумой Лондона? И как долго сумела бы скрываться? Ведь у нее не было денег, а ее дядя, хоть и был сражен бесчестьем, не обладал достаточной твердостью, чтобы противостоять как своим собственным амбициям, так и планам Эдварда.

Был еще ее друг доктор на своей барже ниже Тауэра по течению Темзы, но она не посмела бы отплатить ему за его великую доброту неприятностями, которые, несомненно, навлекла бы на него, обратившись к нему за помощью.

Человек, который мог бы помочь ей, единственный, кто не боялся графа, епископа и даже короля, далеко. Она прогнала его, и он не придет ей на помощь в минуту отчаяния.

– Моя дорогая Анна, – сказал Эдвард, – у вас такой встревоженный вид, что я просто обязан утешить вас.

– Не стоит затруднять вас и испытывать вашу чувствительность, милорд граф, – ответила Анна с иронией. – Позвольте мне вздремнуть.

Эдвард все же сел рядом с ней.

– Когда я смотрю на вас, – сказал он, – на память мне приходит прекрасная купающаяся нимфа. – Анна ощутила на щеке его горячее дыхание. – Я вспоминаю также то время, – продолжал он, – когда вы любили меня и желали. Клянусь слезами Господними, я хочу сохранить вас целиком и полностью для себя!

Он пригвоздил руки Анны к бокам и принялся яростно целовать ее. Граф даже не заметил, что карета остановилась, дверцу открыли и появилась рука с пистолетом, а потом и ее обладатель Джон Гилберт.

– Джонни, – выдохнула Анна вне себя от счастья.

Глава 12

Запечатлено поцелуем

– Джонни, – повторила она.

– Я так и думал, что вы будете рады меня видеть, миледи, – произнес Джон, сияя улыбкой. – Я такой же мокрый, каким был во время нашей последней встречи.

Он поднес к губам ее руку, не спуская глаз с графа.

– Сэр разбойник, сухой или мокрый, добро пожаловать. Рада вас видеть. Вы со мной не согласны, Эдвард?

Граф Уэверби был далек от того, чтобы согласиться с ней, и его рука скользнула под плащ.

Джон приподнял край плаща графа и избавил его от заряженного пистолета, после чего ткнул дулом своего собственного между складками атласных бриджей в пах графа.

– Не двигайтесь, граф, а иначе я лишу вас мужского достоинства. А настоящего достоинства у вас никогда не было.

– Что вы сделали с моим кучером? – гневно спросил Уэверби.

– Он спит, вкусив макового отвара, изготовленного моим другом. Вы найдете своего слугу в переулке напротив дома епископа, вероятно, промокшего до костей, но, ручаюсь, вполне довольного.

– Вы умрете за то, что посмели вмешаться в мои дела, Джон Гилберт.

– Сколько раз может один человек убить другого, милорд Уэверби? Вы уже дважды приговорили меня – один раз за то, что я укрывал Анну, и второй за то, что я одурачил вас. Но я с радостью приму смерть за то, что спас Анну из ваших лап и избавил от участи шлюхи, которую вы ей уготовили, чтобы потуже набить свой кошель.

– Слова, достойные государственного преступника! – сказал Уэверби, нерешительно протянув руку. – По правде говоря, это дело не касается простых смертных. Отдайте мне мой пистолет, и тогда я смогу проявить снисходительность. Похоже, леди Анна околдовала вас.

Джон поклонился.

– Возможно, милорд. Должен признаться, мне самому мое поведение в последнее время представляется странным.

Граф сделал неожиданное движение, и Джон ткнул дулом пистолета глубже в складки бриджей Уэверби, сопровождая этот жест мрачной улыбкой, в то время как надменные губы графа плотно сжались в тонкую линию.

– Едва ли вам захочется смеяться, когда вас вздернут на дыбу и четвертуют на потеху черни, – выплюнул ему в лицо граф.

Джон насмешливо прищелкнул языком: