Книга Леди и разбойник - Барбара Картленд

1658

В карете было темно. Мигающий в фонаре огонь, казалось, только усиливал мрак. Колеса то и дело подскакивали на ухабах и рытвинах каменистой дороги.

Однако луна уже начала подниматься над горизонтом, и Пантея знала, что вскоре увидит лицо человека, сидевшего рядом с ней. Он снял широкополую шляпу и откинулся на мягкую спинку сиденья, словно чувствовал себя совершенно непринужденно, но она прекрасно видела, что он постоянно поглядывал в ее сторону.

Она старалась сжаться в комок, забиться в самый угол кареты в тщетной попытке стать такой незаметной, чтобы о ней вообще забыли. Она даже молилась, чтобы тьма сгустилась настолько, чтобы совсем скрыть ее.

Он все время за ней наблюдает! Она видела его четкий профиль с крючковатым носом: хоть он и повернулся к окну, она постоянно ощущала на себе его взгляд. Черты его лица были ей даже слишком хорошо знакомы: плотно сжатый злой рот, сластолюбивые губы, тяжелый подбородок, кустистые брови, низко нависающие над пронзительными блестящими глазами, от которых невозможно спрятаться. Это лицо являлось ей в ночных кошмарах и не оставляло в покое днем вот уже два месяца.

Тея с самого начала чувствовала, что ей от него не уйти, Она встретилась с ним взглядом, когда он впервые вошел в вестибюль Стейверли, и отпрянула с ужасом и отвращением.

Но уже тогда было слишком поздно.

Не осмеливаясь признаться в этом даже себе, Тея не сомневалась, что в следующий раз он появился в Стейверли специально, чтобы увидеть ее. А потом приезжал снова и снова под одним и тем же предлогом, неизменно сея в доме панику, так что ей одной приходилось успокаивать и больного отца, и прислугу. Она чувствовала, что ему нравится их мучить. Он улыбался углом рта, и глаза у него загорались, когда он следил за ней, как кот за мышью. А потом он наконец заговорил…

Терзаясь воспоминаниями, Тея невольно вздрогнула, и мгновенно тот, кто сидел рядом с ней, подался вперед. На секунду в луче лунного света девушка увидела его круглый затылок и жирные седеющие волосы.

— Замерзла?

Голос у него был очень низкий.

— Н-нет… Мне тепло. Благодарю вас, сэр.

— Дорога предстоит долгая. Ты уверена, что тебе не стоит набросить на плечи шаль?

С этими словами он потянулся к груде плащей и шалей, что лежали на маленьком сиденье напротив. Пальцы у него были толстые и покрытые волосами. Она поспешно воскликнула:

— Нет… нет! Спасибо, мне ничего не нужно!

Он снова откинулся на сиденье, слегка повернувшись к ней.

— Можешь успокоиться, — сказал он. — Больше нет причин тревожиться.

— Утром отец прочтет письмо, которое я ему оставила. Он будет огорчен, глубоко огорчен.

— Он будет счастлив узнать, что его сын в безопасности.

— Да, если это действительно так. Вы уверены, что сможете его спасти?

— Я дал тебе слово.

— Но раз Ричарда уже схватили, хватит ли вашего… влияния, чтобы его освободить?

— Уверяю тебя, что Христиан Дрисдейл весьма влиятелен, — отвечал он довольно сухо. — О моей дружбе с лордом-протектором хорошо известно. Мои приказы никогда не подвергаются сомнениям. Думаю, мне будет нетрудно добиться помилования молодого роялиста, который виновен не столько в предательстве, сколько в глупости.

Пантея вскинула голову.

— Разве глупо сохранять верность законному королю?

Христиан Дрисдейл презрительно хмыкнул.

— Такие высказывания попахивают изменой. Теперь, когда ты стала моей женой, я попрошу тебя выбирать выражения.

— Да будь я хоть двадцать раз вашей женой, я не забуду, что наш законный король — Карл Стюарт, а на троне его убитого отца сидит узурпатор.

Она, казалось, забыла весь свой страх, даже дыхание у нее участилось. Карета повернула, и лунный свет упал прямо на ее лицо: огромные глаза, изящный чуть вздернутый носик, мягкие волны кудрей, обрамляющие белый лоб…

Это было лицо прелестного ребенка, но того, кто сидел рядом с ней, не трогала ее юная невинность. Он чуть прищурился, и его рука потянулась к трепещущим пальцам Пантеи.

— На сегодня мы оставим эту чепуху, — проговорил он, — и будем помнить только о том, что ты моя жена.

В его голосе звучало отвратительное сладострастие, и Пантея похолодела от ужаса. Теперь она могла думать только о том, где она находится и с кем сидит рядом. Она снова забилась в угол кареты, стараясь спрятаться в ее полумраке и стать как можно незаметнее. Однако теперь уже было поздно.

— Пододвинься ко мне! — приказал Христиан Дрисдейл.

Но она только крепче вжалась в угол кареты. Воцарилась тишина, которую нарушал лишь громкий стук ее сердца.

— Ты меня слышала? — раздраженно спросил Дрисдейл. — Неужели ты так быстро забыла брачные обеты? Ты обещала повиноваться мужу!

— Я… я и так близко, — пролепетала Тея.

Он негромко засмеялся, и она в который раз поняла, что он наслаждается, мучая ее. Рано или поздно он все равно добьется своего, как добивался и раньше.

— Подвинься ближе! — повторил он.

Пантея глубоко вздохнула, словно набираясь мужества.

— Я достаточно близко. Я вышла за вас замуж, потому что вы поклялись спасти моего брата. Я уехала с вами ночью, ничего не сказав отцу; не сомневаюсь, ему будет невыносимо узнать, что его дочь сочеталась браком с пуританином. Я сделала все это, но вы не можете… не можете заставить меня испытывать к вам что-нибудь, кроме ненависти.

Последние слова она почти прошептала: ужас перед человеком, за которого она вышла замуж, почти душил ее. Тея не смела взглянуть на него и смотрела невидящими глазами прямо перед собой.

И в эту минуту она услышала его смех, издевательский смех человека, который не сомневается в своей способности получить все, что он хочет.

— Значит, ты меня ненавидишь! Ну что ж, забавно будет научить тебя, что значит любить!

С этими словами он протянул руки, и его прикосновение заставило Тею вскрикнуть — то ли от страха, то ли от отчаяния. И тут из-под бархатной муфты с собольим мехом раздалось тихое рычание. Христиан поспешно убрал руку и тихо выругался.

— Боже! Что это у тебя там? — спросил он.

— Это Бобо… мой песик, — пролепетала Тея.

— Эта дрянь меня укусила! — возмутился Христиан Дрисдейл. — Я не знал, что ты взяла его с собой.

— Он всегда со мной, — ответила Тея.

— В моем доме его не будет! Я не люблю животных, тем более кусачих.

— Извините, если Бобо сделал вам больно. Он защищал меня, потому что я вскрикнула.