Книга Как - Али Смит

Американская девочка родом из Техаса, появившаяся у нас в школе, была первой другой американкой, какую я знала. Ее звали Дженни Тимберберг. Их семья приехала в наш медвежий угол потому, что отец работал в нефтяной компании. Она вела себя не как девчонка, говорила в классе громко и четко. Ей было безразлично, чтб о ней думают другие, она отвечала учителю со своим красивым носовым выговором и не обращала внимания на мальчишек, которые передразнивали ее произношение. О Боге она говорила так, словно Он ее личный друг. Она была смуглой, веснушчатой и атлетически сложенной, потому что много лет прожила в солнечных краях, и на переменках болтала с какой-нибудь подругой, расхаживая с ней по школьному игровому полю под руку. Однажды на уроке она поднялась с места и целых пять минут говорила о том, как любит горы Шотландии, какое в них кроется вдохновение. После этого, глядя из окна на дальние горы в снежных шапках, я впервые поняла, что это отнюдь не скучный задник для нашей жизни, за который ошибочно принимала их прежде, или не просто место, где люди теряются по неосторожности и где их приходится спасать под Новый год. После этого я поняла, о чем же писал свои стихи Вордсворт. «Одинокая жница» — мою книгу кто-то изуродовал, кто-то перечеркнул первую букву в слове «жница» и написал сверху «блуд», — ладно, черт с ней, если присмотреться получше, то это же она, Дженни Тимберберг, «сама себе поет жнея», «мелодия к работе шла»[22], - это же про нее, когда она насвистывала начальные такты «Don't It Make My Brown Eyes Blue»[23], засунув руки в карманы блейзера и прислонясь к стене математического класса.

Впрочем, с тех пор, как появилась Дженни Тимберберг, мои школьные успехи начали хромать. Они и так никогда не были завидными, и, должно быть, я перебиралась из класса в класс благодаря удаче и интуиции, благодаря жадному одинокому чтению в ночные часы, даже в утренние, когда по телевизору уже нечего было смотреть. Теперь же большую часть времени я любовалась ее затылком, подмечая малейшие перемены в движении волос, пока она внимательно глядела на доску или старательно выводила на обложке тетради завитушки, — неудивительно, что даже от пассивного усвоения материала, которое происходило раньше, не осталось и следа, и я понятия не имела, что мы проходим по истории, математике, немецкому и так далее. Интеграл был для меня, наверное, именем какого-нибудь древнеримского бога; зато спина Дженни Тимберберг играла множеством маленьких мускулов, и я восхищалась каждым из них.

Но дело не только в физическом влечении. По правде говоря, никакого физического влечения и не было вовсе. Я просто мечтала о друге — мне всегда этого очень хотелось. Конечно, подруги у меня были, и даже много, я никогда не испытывала недостатка в подружках, с которыми можно было пошататься и поболтать о том, какие мальчишки нам нравятся, а какие нет, и кто с кем гуляет, и как неудобно мыться в общем душе после спортзала, и какого мы мнения о новом сингле «Блонди»[24], или о том, что Кейт Буш[25]заняла первое место. Но я-то мечтала совсем о другом. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь взял меня под руку у всех на глазах, чтобы кто-нибудь обнял меня за плечи и ушел бы со мной навстречу закату. Я мечтала о такой дружбе, какая описывается в книгах, показывается по телевизору, о настоящей дружбе из кинофильмов, я мечтала о таком друге, которому можно доверить свою жизнь, когда за тобой вдруг явятся немцы или полицейские устроят облаву на твой дом.

Дженни Тимберберг была особенной, непохожей ни на кого в школе, ни на кого в целом городе. У нас в школе учились и другие американцы, из других «нефтяных» семей, но Дженни — единственная девушка, которая приехала сюда прямо из Америки. Единственная и неповторимая. У нас с ней было что-то общее. Я говорила с ней всего один раз, она даже не знала, кто я такая, но я-то сразу почувствовала в ней родственную душу.

Тогда только-только начались летние каникулы. Я работала в ресторане «Литлвудз», стояла у кухонной плиты, раскладывала по тарелкам отбивные с жареной картошкой и зеленым горошком, мясные пироги, рыбу в хлебных крошках. Я ненавидела все это, мне хотелось работать в «Бев-Пойнте», где только чистый горячий пар отделял тебя от посетителей и откуда, возвращаясь домой, я приносила бы с собой аромат кофе, а не запах подливы и пота. Но место у плиты было шагом вперед по сравнению с прежней моей работой по субботам, когда я убирала со столов грязную посуду, — спасибо Макуильяму, которому я понравилась. Я была довольна его вниманием. И не имела ничего против того, что он пожирал меня глазами. Когда я приходила домой после уборки грязной посуды, то отскребала от подошв ботинок жирный слой прилипшей к ним раздавленной еды.

Лето. У меня был выходной, и в кои-то веки погода установилась солнечная и ясная; выдался один из тех редких безупречных, безоблачных дней, когда можно шлепать босиком, но даже в джинсах было жарко, и я закатала их до колен и бродила по саду, в траве были разбросаны книги, но ни одна из них не могла удержать моего внимания, голова у меня раскалялась от мечтаний. Занятия в школе закончились, и это означало тревожную утрату маленького будничного чуда — созерцания затылка Дженни Тимберберг. Проявив усердие, я умудрилась разузнать адрес Тимбербергов, имя отца семейства (Боу) и их телефонный номер — благодаря Джеймсу, который работал в нефтяной конторе (они с Патриком обслуживали нефтяную вышку, как и многие чужие старшие братья, и получали немалые деньги — сто фунтов в неделю).

Мне было поручено скосить траву или приготовить ужин мальчишкам, но я оттащила старую деревянную скамью с верхней части лужайки в дальний ее конец, куда свешивали тяжелые ветки старые яблони из соседского сада. Ножки скамейки прочертили на лужайке и огороде глубокие борозды. Я понимала, что мне за это попадет. Но я прислонила скамейку к забору и улеглась на спину, так чтобы голова находилась в тени, а все остальное — на солнце.

Мы могли бы встретиться ненароком на улице. Я могла бы подстеречь ее, дождаться, когда она выйдет из дома, тенью последовать за ней в город, или куда она там отправится, и потом столкнуться с ней будто случайно. Какой сюрприз, ну надо же, как дела, ты уже, э-э, начала готовить задание по географии на будущий год?

Я могла бы позвонить ей. Я могла бы набраться смелости и позвонить. Привет, это Айслинг, Айслинг Маккарти. Ну, из школы. Я за тобой сижу на французском и математике. Я тут подумала, может быть… (может быть — что? Я ведь ничего про нее не знала, кроме того, что она любит горы.) Не хочешь ли забраться на Бен-Уивис? (Слишком сложно — нам пришлось бы добираться туда на попутках, понадобились бы горные ботинки, наверное, веревки, ледорубы и всякое такое. Кроме того, лично я вовсе не жаждала действительно карабкаться в гору.) Может быть… ты видела на прошлой неделе телепередачу про горы? (Уже неплохо, во всяком случае, годится, но — один недостаток — мне пришлось бы дожидаться, когда по телевизору действительно покажут передачу про горы.) Может быть…