Книга Всемирная история болезни - Олеся Мовсина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Меня уже вызывали в полицию. Инспектор спросил, не знаю ли я, что такое или кто такая Мара. Он – когда его везли в больницу – якобы несколько раз повторил это имя. И всё. Потом потерял сознание.
Мне даже показалось, что она вот-вот схватит меня за грудки своими белоснежными лапками и попытается вытрясти из меня мою сложную душу. Не приведи Господь. Но – то ли сдержалась, то ли, наоборот, не хватило больше сил – Николь просто резко стекла в кресло.
– Я живу в соседнем с вами доме. Я знаю, что вас зовут Мара. Полиции я, конечно, не сказала, но, может быть, ещё скажу.
Вот такой мне выдался весенний вечерок. Ладно, хватит. Дорогуша, ни вас, ни вашего женатого истеричного ухажёра я не имею чести знать, равно как не имею никакого отношения ко всей этой грязной истории. Спросите сами у своего самоубийцы, когда он очухается, кто такая Мара. Может, у него любовниц как собак нерезаных, кто его знает, чьи там имена он повторяет в бреду!
Девочка забрызгала меня тёмно-синими кляксами глубочайшей обиды из округлённых глаз и попятилась к выходу. Я только чувствовала, что она припрятала за собой последнее слово, чтобы бросить его в закрывающемся лифте и не услышать ответа. Поэтому я взахлёб хлопнула дверью, не дожидаясь прихода кабины.
– Тогда почему в магазине вы заговорили со мной по-русски? – втиснула Николь свою заготовку в замочную щель. Может быть, она ещё ожидала ответа? Значит, я всё-таки достаточно плохо разбираюсь в людях.
Вадим:
Теперь мне через весь город. Далеко. С пересадками. Долго. Или маршрутка, что дорого. По утрам отсыпаюсь в дороге. Особенно сегодня. Хоть будильник ставь, чтобы не проспать остановку.
И только об этом подумал – звонок: телефон, он же будильник. Голос Агнии сжался, как пружинка, вот-вот выстрелит мне в ухо положительной эмоцией.
– Вадим Георгиевич, поднимите… Подними голову, посмотри в окно!
И правда, обгоняет нас другая маршрутка, внутри – Агния, ноготками по стеклу скребёт, посмеивается мне навстречу и мимо.
– Глазастая, говорю, как ты меня высмотрела? – И тут же пронеслась, потерял её из поля зрения. А она хоть уехала вперёд, но в телефоне продолжается.
– Я у родителей ночевала, поэтому с той стороны еду. Только подумала, что вы… ты тоже примерно в это время должен ехать, и тут же тебя увидела.
А голос извиняется, как будто с ночи караулила на остановке, а увидев меня в окне, бросилась в погоню. Нет, так не бывает.
– Знаешь, Агния, я вчера вечером… – может, лучше при встрече расскажу? Но когда ещё встретимся? Нет, именно сейчас, в этой дорожной чехарде. Мы как раз настигли их на светофоре, встали в ряд, и я снова увидел если не глаза, так яркую зеленую курточку. – Выхожу вчера из магазина, вижу: парень идет с вороном на плече. Понимаешь, с вороном, как с охотничьей птицей. Не какая-нибудь там галка дрессированная, а настоящий чёрный карракс. Очень страшно. Ты когда-нибудь видела настоящего живого ворона?
– Да, – поставила запятую в телефон и чуть не свернула шею, когда маршрутки развезли нас на перекрёстке в разные стороны.
Агния:
Что-то у моих хозяев-работодателей неисправное в доме, неправильное происходит. Лена вечно сонная ходит и всё какую-то дымную философию пытается из себя выдохнуть. Причем на пустом месте. И курит при детях. Иван Петрович на меня обижен, даже Таня и Даня притихшие. Из болезни ещё не выплыли? Может, уйти мне? А потом опять мучиться с трудноустройством. Вот, кстати, ещё словечко. Надо Максимову объяснить.
Ой, а вон случайно не он едет? Эй, эй! Как же так, он меня и не видит! Сразу за телефон схватилась. Голову поднял, удивился, всё как положено. И говорит мне такую вот вежливую вещь:
– Я сегодня ночью смотрел в окно и подумал, что мы с тобой… никогда больше не увидимся. Не сможем, да и не надо нам.
Я смеюсь. Вы это своим спутникам, соседям по автобусу расскажите, расскажи. Никогда… Кстати, недавно я поняла, почему это Эдгара По в такую истерику от чёрного ворона бросало.
– Что? – кричит Максимов, как будто мы разъехались, и от этого хуже слышно стало.
– Я, говорю, тогда в зоопарке настоящего ворона увидела. Впервые в жизни. Вот уж не думала, что он такой. Слон, а не птица. Такой невермор! Мне казалось на картинках, что он от вороны не сильно.
А по поводу По… Ой, какая чудесная аллитерация!
Автор:
Всё великое множество вещей уложено. Такси заказано. Лицо накрашено. Билеты проверены.
В коридоре Мара зацепилась волосами за шкафчик. Конечно, как же без посиделок-на-дорожку? Нет, просто всё-таки лучше убрать волосы. Нет ничего лучше старой доброй косы в дороге.
Эх, Россия комсомолки… Она нахмурилась зеркалу, в котором давно приучила себя отражаться, и потянула расчёской чёрную прохладную массу к затылку. С наслаждением запустила когти в свою смоляную, без единой сединки гриву, разлила на три потока, заплела. Перекинула на спину, покрутила головой. И снова на плечо вернула. Боже, как я хороша! Однажды Агния пошутила над этой её всегдашней приговоркой: Она была хороша почему-то только в своём зеркале.
Но Мара на Агнию не обижалась. Не обижалась почти никогда.
Вадим:
Моя двоюродная сестра ушла из дома. Ушла, я ушам своим не поверил. Ко мне в институт сегодня заявился её муж. Сказал, что Маргарита ушла, очевидно, к другому мужчине.
Вот уж! Для меня всегда это семейство было образцом благополучия. Такого неярко мерцающего, но благополучия. Хм, пожалуй, даже в хорошем значении слова. Дружные и сильные, конечно, характеры у них больно разные, темпераменты там. Температуры кипения. Но Рита, кажется, никогда об этом не задумывалась. Мне всегда казалось, она умеет интересно жить. Во время скучной праздничной семейной застольной беседы она казалась мне по-настоящему живой. Исключительно живой. Она тоже пришла бы в восторг от приезжего зоопарка и от нелепых фамилий служителей. Хотя в остальном она нисколько на Агнию не похожа. Нет, ничего подобного я от неё не ожидал. Впрочем, как раз – почему бы и нет?
У меня было время перед следующей лекцией, и мы с Павлом вышли в институтский парк. Туда, куда наши младшекурсники бегают на физкультуру, а старшие – с занятий. И распивают там спиртные напитки.
– Ты хочешь, чтобы я с ней поговорил?
Он покосился недобрым углом глаза, хмыкнул и закурил.
– Я нашёл у нас дома письма её любовника, – промычал Павел, прочищая горло. Нас обоих передёрнуло от слова «любовник». Одновременно, я видел.
– Я вчера отодвинул шкаф, ну, в общем, у меня карандаш туда закатился. И увидел, что обои за шкафом с одной стороны чуть-чуть отошли. Странно так топорщились, вот я и засунул туда руку от удивления.
