Книга Год бродячей собаки - Николай Дежнев

— Поговорил я о тебе кое с кем, поговорил… — Шепетуха вальяжно откинулся на высокую кожаную спинку — Думаю взять тебя к себе в штат. Ассоциация у меня небольшая, но люди все свои, проверенные. Ты хоть и не то, чтобы молод, но некоторые надежды подаешь и доверие, полагаю, оправдаешь…

Дорохов слушал, и ему казалось, что Шепетуха воспроизводит по памяти чьи-то чужие слова, к которым изо всех сил старается приспособиться.

— Многие спрашивают, — продолжал Семен Аркадьевич, — в чем залог успеха нас, олигофренов?..

Поняв по лицу Дорохова, что сморозил глупость, хозяин кабинета быстренько выдвинул верхний ящик стола и воровато в него заглянул.

— Так вот, — продолжал он, отстраняясь и закидывая ногу на ногу, — в чем залог успеха нас, олигархов!.. — Шепетуха довольно улыбнулся. — Все очень просто: в умении работать с кадрами, направлять их интересы на общие цели. Все мы люди, а многие из нас еще и человеки, а потому в каждом сидит червоточинка, этакая гнильца. Как ее распознаешь, сразу все с индивидуумом ясно. Этот жаден, тот блядоват, третий охоч до славы, а если еще знать про них кое-что эдакое… — Семен Аркадьевич сделал в воздухе некий знак лапкой, — то и вообще без проблем.

В дверь постучали, и секретарша внесла в кабинет поднос с двумя чашечками кофе и вазочкой с печеньем. Расставив все на столе, она из-за спины Шепетухи подмигнула Андрею и, гордо неся себя по блестящему паркету, удалилась. Дорохов улыбнулся: уж больно совпали по времени рассуждения Семена Аркадьевича про «эдакое» и тайное подмигивание красотки.

Директор ассоциации меж тем пригубил из чашки тонкого фарфора и от общих рассуждений перешел к делу:

— Подчиняться будешь непосредственно мне. — Шепетуха нахмурил узкий лобик, отчего тот изошел целой гармошкой длинных морщин. — Должность твою назовем, ну, скажем, референт по исследованию рынка и расширению возможностей бизнеса. Звучит длинно и достаточно абстрактно, клиенты это любят. Сидеть будешь в этом здании, персональная машина, зарплатой не обижу. Что еще?.. Да, вот деньги, приоденься поцивильней и вообще…

Шепетуха вытащил из ящика пачку купюр и пустил ее скользить по столу к Дорохову.

— Получается, циферки в лотерее я угадал? — не преминул спросить Андрей, убирая в карман деньги, но Семен Аркадьевич отвечать на его вопрос не пожелал.

— Меня интересует, как сложатся цены на основные товары на рынке, скажем, в следующую среду. Информацию в рекламных целях опубликуем в газетах, и уже в четверг у нас не будет отбоя от клиентов. Я прикажу программистам подготовить какую-ни-будь красочную иллюстрацию с картинками и графиками, ее и будем демонстрировать любопытным: пусть думают, что это компьютер предсказывает показатели спроса и предложения…

Шепетуха вдруг расстегнул рубашку и поскреб поросшую серым волосом грудь.

— Очень устаю от умных слов, — пожаловался он, скроив плаксивую гримасу. — Учишь их, учишь, аж самому тошно! Ты, Андрюха, не догадываешься, как трудно лешему… я хотел сказать — лишнему в нашем обществе человеку выбиться в люди…

— А что, если я возьму и откажусь с вами работать? — спросил вдруг Дорохов, не дожидаясь конца рас-суждений, в которые уже готов был пуститься Шепетуха.

Тот замер на полуслове с открытым ртом, однако тут же его тонкие, бескровные губы растянулись в безразмерную улыбку.

— Откажешься, говоришь? — черненькие маленькие глазки остановились на лице Дорохова, взгляд их стал безразлично жестоким. — Не-ет, не откажешься! Нет на Земле таких людей, чтобы свою выгоду не блюли. Да и если не мы, — он подчеркнул голосом это «мы», — то тебя подберут другие, потому как таков закон жизни на российских пространствах. Впрочем, я тебе это уже объяснял. Еще Энгельс сказал: люди живут кланами — И был на этот раз прав!.. — Семен Аркадьевич помолчал, потом, как бы нехотя, добавил: — Да я и сам позабочусь, чтобы никому другому ты, Андрей, не достался, уж больно дорогой получится подарок.

Директор ассоциации широко улыбнулся, показал щербатые зубы. В сердцах Андрей готов был пожелать Шепетухе, чтобы тот сдох и даже поднялся с кресла, но, вспомнив случай с Батоном, поостерегся, сдержал себя.

— Хорошо. Когда приступать к работе?

— Да хоть сейчас, — расплылся Семен Аркадьевич. — Ты, Андрей, на меня зла не держи, еще не раз благодарить будешь. Солидная организация, уважаемые люди, положение в обществе — все это тебе буквально с неба свалилось.

Дорохов ничего не ответил, молча вышел из кабинета. Часов до четырех он просматривал разные бумаги, после чего попросил Витька свозить его по магазинам. Домой Андрей вернулся с ворохом пакетов и до самого прихода Маши красовался перед зеркалом, меняя обувь, рубашки и костюмы. Что ж до Марии Александровны, то она смотрела на его новый гардероб с явной опаской. Старого, правда, если не считать пары брюк и пиджака, у Андрея вообще не было, но все это обилие первоклассной одежды Машу испугало.

— Ты что, взял банк?

Стоявший перед ней стройный, респектабельный мужчина в костюме от Жана-Поля Готье удивился:

— Я думал, ты обрадуешься, а ты недовольна! — Андрей подошел, поцеловал Машу. — Неужели тебе приятно, когда я по жизни серой мышкой?..

— Нет, я рада, я очень рада! — неуверенно улыбнулась женщина. — Только я боюсь. Ты ведь взял у них деньги, правда?

— Да, и что? — вопросительно поднял брови Дорохов.

— Но ты сам говорил, что незаработанные деньги не приносят счастья…

Андрей обнял женщину, наклонился, заглядывая ей в лицо:

— Считай, я их заработал или очень скоро заработаю, что тоже правда.

— Я и не знала, что ты такой красивый, — заметила Маша примирительно, но было видно, что она все еще продолжает хмуриться, и в глазах у нее появилась какая-то напряженность.

Как известно, все дело в кошках. Слишком много их развелось — цветастых и в полосочку, серых васек и пушистых барсиков, и от нечего делать бегает вся эта кошачья братия между мужчинами и женщинами, и те перестают смотреть друг на друга, дуются и без видимой на то причины начинают отвечать односложно, а то и вовсе молчат. И кошкам от этого проку нет, и людям такое дело без радости, но испокон веков так никто и не знает, как с такой напастью бороться. Остается лишь констатировать: кошка пробежала.

Уже короткая летняя ночь спустилась на город и унялась немного жара, уже луна из ярко-желтой превратилась в холодный белый диск, а Маша все стояла у окна, смотрела на пустой темный двор.

— Не знаю, не могу понять, зачем тебе эго надо!..

— Как же мне объяснить?.. — Дорохов мерил шагами пространство между стеной и платяным шкафом. — Я ведь говорил тебе, что чувствую себя обязанным помочь людям, изменить их жизнь к лучшему. И дело тут вовсе не в моих амбициях, — хотя и в них я не вижу плохого! — дело в том, что, рассказывая сказки, я не могу им ничего дать, ничего полезного и стоящего. — Он говорил уже в запале. — Поэтому, надо любыми путями заполучить в руки хоть какие-то рычаги, заполучить власть, чтобы повлиять на жизнь сотен, а может быть, даже тысяч…