Книга Когда-то, давным-давно... - Алан Александр Милн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тогда мне, наверное, следует распорядиться приготовлениями к приезду его величества, если ваше высочество не против.
Она сделала реверанс и ушла.
Лионель и Гиацинта обменялись взглядами. «Это было восхитительно», — казалось, говорили их глаза.
Вскоре Гиацинта тоже отправилась во дворец, а Лионель остался в саду наедине с самым пылким из влюбленных.
— А теперь, — начал принц сердито, — скажи честно, что ты здесь делаешь.
Лионель взял его под руку и стал водить взад и вперед по мощеной дорожке.
— А как же твоя свадьба? В Арабии только об этом и говорят. Естественно, я прилетел сюда взглянуть на избранницу. Милый Удо, прими мои поздравления — она очаровательна.
— Не будь идиотом, Лионель. У меня нет ни малейшего намерения жениться.
— Тогда зачем же ты всем говоришь, что женишься?
— Ты прекрасно знаешь, что я никому ни о чем не говорил. Об этом и речи не было, пока ты не вмешался.
— Выходит, ты единственный, кто об этом не знает. Потому что принцесса знает, графиня знает, я знаю… Стало быть, тебе следует положиться на наши слова и…
— Я не собираюсь… Что ты вцепился мне в руку?!
— Дорогой Удо, мы так давно не виделись, и я просто слегка расчувствовался. Не пристало отворачиваться от старых друзей только потому, что встретил более достойных и преданных… Хорошо, если тебе так хочется забыть старую дружбу, тогда конечно… Но когда я женюсь, в моем сердце всегда останется место для…
— Я хочу, чтобы ты понял раз и навсегда, — злобно прошипел Удо, — я вовсе не женюсь. Нет, оставь в покое мою руку — мы можем говорить и так.
— Прости, Удо, — сказал Лионель очень мягко, — кажется, произошла ошибка. Но согласись, мы застали тебя при весьма компрометирующих обстоятельствах.
— Ничего компрометирующего в них не было, — с негодованием возразил Удо. — Я просто рассказывал ей о драконе, которого убил в прошлом году.
— Вот я и говорю… Кто же станет слушать столь безнадежную историю, кроме женщины, на которой собираются жениться?
— Еще раз повторяю: я не собираюсь на ней жениться.
— Что ж, ты волен поступать, как считаешь нужным. Только ты жестоко скомпрометировал ее этой своей историей. Бедная невинная девушка! Ладно, забудем об этом. А теперь скажи мне, как тебе понравилось в Евралии?
— Я сегодня же возвращаюсь в Арабию.
— Возможно, ты прав. Надеюсь, с тобой ничего не случится по пути…
Удо, который уже собирался войти во дворец, шагнул назад и настороженно взглянул на Лионеля.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, если ты помнишь, по дороге сюда с тобой что-то случилось… Кстати, что произошло? Ты же мне ничего не рассказал.
— Это все ваша драгоценная графиня, на которой вы собираетесь меня женить.
— Неужели? Как это дурно с ее стороны! Да, такого человека лучше не раздражать. — Он немного помолчал, а потом задумчиво добавил: — Между прочим, мне кажется, кто угодно рассердится, если думает, что выходит замуж за человека, которого очень, любит, а потом вдруг оказывается, что не выходит…
Тут уж Удо понял, в какой переплет он попал. Но сделал вид, что ничуть не испугался.
— Она не сможет ничего сделать. В прошлый раз ей это удалось только благодаря случаю.
— Да, но случай может подвернуться снова. Не хотел бы я оказаться на твоем месте. Она очень умна, и никто не может чувствовать себя в безопасности, имея такого врага. Прелестные цветы, не правда ли? Как они называются?
Удо в растерянности опустился на скамью. Было над чем подумать. Графиня… а в конце концов, чем она плоха? И она явно его обожает. Ну, это-то, конечно, неудивительно. Вопрос в том, благородно ли разочаровывать кого-либо, у кого, возможно, были некоторые основания… Вообще-то он проявил не больше галантности, нежели приличествует принцу и джентльмену по отношению к красивой женщине. Если она неверно оценила его намерения, сама виновата. Конечно, ему не следовало так задерживаться в Евралии, но она решительно очень красива, и, может быть, он слишком… И он действительно слегка пренебрегал принцессой. И опять, почему бы и не жениться на графине? Глупо, конечно, обращать внимание на всю эту чепуху, которую наговорил Лионель, но кто знает… Не то чтобы он решил жениться из страха. Нет, конечно нет. Это просто рыцарский жест. Бедная женщина наверняка будет сильно огорчена, и чувство долга повелевает ему избавить ее от страданий.
— Я вижу, она обожает цветы, — сказал Лионель.
— Тебе надо будет привести в порядок дворцовый сад.
— Вот что, Лионель, пойми, пожалуйста, я вовсе не боюсь графини.
— Дорогой Удо, что за речи для влюбленного! Конечно, не боишься. В конце концов, то, что ты перенес однажды с таким терпением и достоинством, в следующий раз покажется просто пустяковым делом.
— Мне крайне неприятна эта тема. Прошу тебя, прекрати! Если я женюсь на графине…
— Ты будешь счастливым человеком. Я случайно узнал, что король Евралии… однако, как видишь, она предпочла тебя. Лично мне непонятно, что она в тебе нашла…
— Ну, мне это представляется вполне очевидным, — с важностью изрек Удо. — Ты знаешь, Лионель, я думаю, что, может быть, ты прав и долг повелевает мне на ней жениться.
Лионель торжественно пожал ему руку:
— Я от души поздравляю ваше королевское высочество. Сейчас же сообщу о вашем решении принцессе. Она очень позаба… обрадуется.
И он вошел во дворец.
О вы, влюбленные, пожалейте его — он не видел Гиацинту уже целых десять минут.
Выясняется, что Лионель может по достоинству оценить хорошую историю
Я хочу начать эту главу цитатой из известной эпической поэмы Шарлотты Гулигулинг, посвященной бародо-евралийской войне:
Король Евралии закончил свой поход,
Победой славной осчастливив весь народ,
Вот первый взвод солдат уже виднеется вдали.
Они все шли, и шли, и шли, и шли, и шли…
Сразу представляешь себе, какой долгий путь проделала армия короля Евралии.
Насколько мне известно, это единственное дошедшее до нас произведение Шарлотты, но оно принесло ей заслуженную славу. Графиня Бельвейн, которая имела полное право судить о поэзии, была чрезвычайно высокого мнения о ее гении.
Если быть точным, из 5000 человек, отправившихся в поход, вернулись лишь 4999. Генри Малонос, лучник с большим будущим, остался на территории противника. Единственная потеря в этой необыкновенной войне. В самом начале ее во время одной из разведывательных операций, когда Генри, распластавшись, ползал по мокрой траве в поисках следов, его обнаружил Главный Оружейник Бародии. Главный Оружейник, очень добрый человек, пригласил Генри к себе, обсушил, напоил согревающим питьем и сказал, что если он по долгу службы вновь окажется где-нибудь поблизости, то пусть без церемоний заходит к ужину. Генри, перехватив взгляд старшей дочери Оружейника, без ложной скромности воспользовался приглашением и потом частенько заходил на огонек. Когда война кончилась, он понял, что никак не может расстаться с этим гостеприимным домом. Поэтому с соизволения короля Евралии он остался в Бародии, а с соизволения Главного Оружейника Бародии зажил жизнью женатого человека.
