Книга Горячая весна 2015-го - Михаил Луговой

– Ё!!!

– Вот именно.

Сон у Василия пропал как-то сам собой. Лайнер, простояв минут пятнадцать, вырулил в начало полосы. Со своего места Василий видел, как на задней кромке крыла шевелятся закрылки, элероны и прочая механизация, которую летчики опробовали перед полетом. Вспомнив свой недолгий опыт перелетов, он подсознательно ожидал появления стюардессы, которая расскажет, как пользоваться кислородными масками в аварийной ситуации и спасательными жилетами. Но вместо этого в проходе появилась высокая и сутулая фигура комбата, произнесшая краткий, но энергичный спич, заключавшийся в простых правилах: «Всем сидеть на местах, с кресел не вставать, по салону не ходить. Кому приспичило – терпеть до Калининграда». Самолет разбежался по полосе и, легко поднявшись в воздух, начал набирать высоту, иногда проваливаясь в воздушные ямы.

Минут через сорок, когда под самолетом было только море с какими-то продольными грязными полосами, не то водорослями, не то разлитыми нефтепродуктами, Василий выглянул в окно и обнаружил чуть ли не на расстоянии вытянутой руки от крыла их лайнера другой самолет. Он казался маленьким, но под крыльями висели самые настоящие ракеты, а острый нос и двойной стабилизатор придавали ему какой-то хищный оскал. В первое мгновение Василий пожалел, что с собой нет видеокамеры или хотя бы фотоаппарата. Потом до него дошло, что выкрашенный серым пришелец – это и есть тот, кто теоретически может их сбить.

– Товарищ лейтенант! – произнес он таким громким шепотом, что на него обернулась чуть ли не половина салона.

Возникла короткая возня, во время которой офицеры переместились к иллюминаторам правого борта, а сержанты, матерясь, удерживали с противоположной стороны рядовых, тянущихся посмотреть, что случилось.

– «Суперхорнит»[19], – произнес майор Кротов, протиснувшись к окну рядом с Василием. – Американская морская авиация, эмблему не разберу… Страшно, Царев?

– Нет, товарищ майор.

Минут через десять американский истребитель вдруг резко ушел вверх и пропал из поля зрения. Еще минут через пять появился снова, но уже в порядочном отдалении, почти на границе поля зрения. А ближе, почти на его старом месте, оказалась еще одна крылатая машина. Она тоже имела острый нос, два киля и ракеты. Но визуально выглядела немножко больше и была не серой, а камуфлированной бледно-голубыми пятнами.

– «Сушка», – сказал лейтенант. – Надо же, прикрывают! Приятно.

30 марта 2015 года. Польша, Модлин

Рабочий день командующего стабилизационным контингентом коалиции в Польше генерала Джонсона обычно начинался с просмотра новостей. Он смотрел только американские каналы, отдавая преимущество либеральному CNN, изредка переключаясь на более консервативный «Фокс ньюс». Приглашенные им на совещание терпеливо ждали конца выпуска. Стереотип о том, что журналисты могут выдавать более полную и оперативную информацию, чем та, которая доступна разведчикам и военным, был важной составляющей мифа об американской демократии.

Обадия Джонсон, в отличие от большинства своих коллег, относился к представителям СМИ довольно терпимо. Репортеры, так же как и он сам, всего лишь делали свою работу. Они, конечно, были назойливы, не умели держать язык за зубами, когда нужно. Путались под ногами и готовы были раздуть скандал из-за малейшей оплошности. Но иногда могли быть поистине незаменимы.

Журналист на экране, кратко упомянув о том, что группировка войск коалиции в Польше является невиданной в свободном мире после «Бури в пустыне», перешел к критике режима президента Рогова, который подвергает страданиям население Калининградской области благодаря своим безудержным амбициям, из-за которых демократические государства «Балтийского измерения» вынуждены держать анклав в блокаде.

– Пользуясь гуманитарным воздушным коридором, оставленным силами коалиции для доставки продовольственных и медицинских грузов страдающему населению, президент Рогов перебрасывает туда новые сотни военнослужащих. Вот вчерашние кадры одного из подконтрольных Кремлю телеканалов, которые показывают прибытие воинских частей в аэропорт Калининграда.

Картинка сменилась. Из чрева огромного авиалайнера один за другим спускались на аэродромный бетон русские солдаты. Потом мелькнула импровизированная трибуна на фоне футуристического здания аэропорта с четырьмя оранжевыми башнями. Несколько офицеров в фуражках застыли на ней, приложив руку к виску, а мимо трибуны печатало шаг вновь прибывшее воинство.

Генерал Джонсон внимательно вглядывался в непроницаемые лица русских. Информация о параде, которому русские, а затем и иностранные журналисты по неизвестным причинам уделили столько внимания, была во вчерашней сводке, но увидеть это своими глазами было интересно.

– Их же совсем немного, – удивился он.

– Около трехсот пятидесяти человек, – подсказал полковник Салливан, офицер РУМО, отвечавший за разведку коалиционной группировки, – с легким оружием. Призывники из части под Петербургом.

– Зачем? – спросил Джонсон. – У них что, людей не хватает?

Полковник пожал плечами.

– Неизвестно. Может быть, для поддержания порядка в тылу. В результате блокады отношения между Москвой и населением анклава должны обостриться, возможно, русское командование не может полагаться на местных.

– Дмитрий Голдберг, Джо Флетчер, специально для CNN, – закончил между тем журналист.

Генерал убрал звук и повернулся к полковнику.

– Начнем, пожалуй. Что там у нас сегодня?

Полковник уже выкладывал на стол несколько прозрачных папок с бумагами.

– Тут персональные данные на военных руководителей России и Белоруссии. В обоих государствах Верховными главнокомандующими являются президенты, но это чисто номинальные должности. Русские и белорусы еще много лет назад заявили о создании Союзного государства. Опыт не очень успешный, но только не в военной области. Тут у них все неплохо организовано. Поскольку министр обороны у русских тоже гражданский, оперативное руководство войсками будет осуществлять начальник Генерального штаба, генерал армии Владимир Семенов. Вот он.

– Что о нем известно? – спросил Джонсон, разглядывая фотографию русского. – Какие-нибудь характерные особенности?

Ничего особенного на фотографии не было: круглое, в оспинах лицо, жесткий взгляд и нос картошкой.

– Пятьдесят восемь лет, русский, родился в Центральной Азии, – начал перечислять полковник, – воевал в Чечне. Во время первой кампании там был ранен. Во второй некоторое время был начальником группировки русских войск. Был сторонником жестких действий, так называемых «zachistok», обвинялся международными организациями в военных преступлениях…

– Это важно, – отметил Джонсон, – ребята из «четвертой группы» знают?