Книга Стальная принцесса - Рина Кент

верно?

– В ее жизни было много трагических событий, поэтому я пыталась понять, я действительно пыталась. – Марго сильнее нарезает картофель. – Но ей не следовало приводить Эйдена в этот мир, если она собиралась большую часть времени быть зомби.

– Трагических событий? – переспрашиваю я.

– Да, ее отец был лордом, но он был жестоким человеком. Ее мать покончила с собой из-за этого, и я думаю… Я не уверена, но думаю, что он продолжал избивать Алисию до тех пор, пока она не вышла замуж.

Мое сердце переполняется сочувствием к женщине, которую я видела только на фотографии. Миниатюрная, спокойная на вид женщина.

Получается, Алисия была психически нездоровым человеком. Мне любопытно, почему Джонатан женился на ней. Я уверена, что он знал о ее прошлом. Семьи такого типа тщательно проверяют биографические данные тех, на ком собираются жениться.

Джонатан Кинг не производит на меня впечатления мужчины, который женился бы на такой, как Алисия. Его тип выбирает идеальных домохозяек, у которых все безупречно, не так ли?

– Это был брак по договоренности? – спрашиваю я Марго.

– Нет. Мистер Кинг сам выбрал ее.

Оу.

Может быть, он действительно любил ее. Но мне трудно поверить, что Джонатан мог кого-то полюбить. Не похоже, что он любит даже своего собственного сына.

В этом нужно еще покопаться.

Я просто надеюсь, что в конечном итоге не пожалею об этом.

– Могу я посмотреть библиотеку? – Я обхватываю пальцами горячий шоколад. – У меня есть кое-какая домашняя работа.

– Дальше по коридору налево. – Она указывает на картошку. – Извини, я не могу тебя проводить.

– Все в порядке. – Я беру свой рюкзак и напиток. – Спасибо.

– Дай мне знать, если захочешь что-нибудь поесть.

– Конечно.

Сначала я пытаюсь подняться на верхний этаж, где, как мне кажется, находится офис Джонатана, но затем, проходя по коридору, замечаю маленькие мигающие камеры.

Дерьмо.

Почему я никогда не замечала их раньше? И кто, черт возьми, ставит камеры в собственном доме?

Побежденная, я направляюсь в библиотеку. Ее пространство настолько обширно, что почти поглощает весь первый этаж. Она даже больше, чем театральный зал, и это о многом говорит.

Ряды и вереницы книг простираются так далеко, насколько хватает взгляда.

Старые книги. Большие книги. В твердом переплете. В мягкой обложке.

Черт возьми, здесь даже есть несколько первых изданий.

Интересно, есть ли у них здесь какой-нибудь Сунь-цзы?

Три стола из темного дерева и стулья с мягкими сиденьями аккуратно расставлены в центре комнаты. Пахнет старой бумагой, и я не могу удержаться, чтобы не вдохнуть этот аромат.

Я ставлю рюкзак и напиток на стол и подхожу к деревянным рядам, пробегая пальцами по некоторым книгам, написанным на русском и французском языках.

Кто-то полиглот.

Опустив голову, я осматриваю углы на случай, если здесь притаились камеры.

Я не замечаю никакого мигания, но это меня не успокаивает.

В этом особняке есть что-то жутковатое. Я все время нахожусь в состоянии повышенной тревожности.

Я отпускаю себя только когда Эйден рядом, но, возможно, это тоже ошибка.

Мое внимание привлекают несколько книг по психологии. Марго упомянула, что Алисия читала их Эйдену.

Как-то Коул упомянул, что книга по философии «Тошнота» тоже принадлежит Эйдену.

Я беру книгу в мягком переплете о свете в сознании или о чем-то в этом роде. Она написана Дж. Э. Хэмптоном. Никогда не слышала ни о нем, ни о книге.

На обложке пыль, значит, к ней не прикасались много лет.

Я открываю книгу.

Посвящение гласит:

«Неизвестному. Тебе следовало убить меня».

Фраза «Тебе следовало убить меня» подчеркнута красным карандашом.

Я открываю первые страницы и читаю. В ней рассказывается о ком-то, кто пытается найти свой путь после хронической депрессии. Я читаю несколько страниц и замечаю, что некоторые слова подчеркнуты красным, как на странице посвящения.

Потерянный.

Помощь.

Жизнь.

Живой.

Мертвый.

Это продолжается до конца книги.

Я достаю еще одну. В посвящении ничего не подчеркнуто, но внутри книги выделены подобные слова.

Сохранить.

Убить.

Любовь.

Я достаю еще одну книгу, потом еще и еще. Почти одно и то же во всех книгах. Затем я нахожу кое-что другое.

Посвящение в другой книге гласит:

«Джей, спасибо, что спас мне жизнь».

Оно перечеркнуто красным, а под ним изящным почерком написано.

«Тебе не следовало спасать мою жизнь».

У меня перехватывает дыхание. Это Алисия?

Я беру около десяти книг и сажусь за стол, просматривая их.

Я нахожу посвящение, в котором говорится:

«Бойцам. Оставайтесь живыми».

Под ним все тот же элегантный почерк.

«Худшее, что можно пожелать человеку, который хочет умереть, – это остаться в живых».

Я сглатываю.

Значит, она была склонна к самоубийству.

Знал ли об этом Эйден?

Мое сердце сжимается при мысли о маленьком мальчике, ставшем свидетелем суицидальных наклонностей своей матери. Неужели она сделала что-то травмирующее у него на глазах?

При этой мысли на меня накатывает волна тошноты.

Я еще немного перелистываю страницы.

И нахожу еще одно посвящение.

«Моему сыну. Ты придал смысл моей жизни».

Под ним есть строка, а затем улыбающееся лицо. Мое сердце согревается, пока я не читаю надпись под ним.

«Но я бы хотела, чтобы ты никогда не рождался».

Я моргаю, перечитывая это снова.

Неужели она сказала это о своем собственном сыне? Какого черта?

Книга старая и пыльная, и, похоже, к ней никто не прикасался со смерти Алисии. Бросив последний взгляд на окружающую обстановку, я запихиваю книгу в рюкзак.

Эйден, может, и ублюдок, и я иногда ненавижу его, но я бы никогда не хотела оставить на нем такой шрам. Он не должен видеть, что написала Алисия.

Я знаю, что у нее, должно быть, были глубоко укоренившиеся психические проблемы, но это не дает ей права желать, чтобы ее сын никогда не рождался. Она прочла все эти книги по психологии, так почему же она не знала, что подобные слова собственной матери могут оставить у него шрамы на всю жизнь?

Я смотрю на часы. Дерьмо. Всадникам пора возвращаться. Я потратила целый час, копаясь в вещах, которые оставила Алисия, но мне нужно идти.

Я не хочу, чтобы Эйден застукал меня в своей библиотеке.

Я кладу книги на место, беру рюкзак и возвращаюсь к Марго.

В тот момент, когда я сажусь на табурет, потягивая остывший горячий шоколад, Ронан влетает в дверь.

– Я здесь, сучки! – кричит он своим фирменным восторженным тоном. Когда он встречается со мной взглядом, его улыбка становится шире. – О! Привет, Элли.

Я улыбаюсь, когда Ксандер и серьезный на вид Коул заходят за ним. Все они одеты в