Книга Огненная река - Питер Хеллер

требовала дать ей попробовать табак и была так непреклонна, что Джек открыл банку и тихо сказал:

– Как хочешь. Будет лучше, если ты возьмешь порцию поменьше, размером с муравья.

Она не послушалась. Она увидела, сколько он взял, погрузила в табак пальцы и поднесла их к губе, как он ей показал, ее вырвало, и она чуть не потеряла сознание. Если они обменивались шутками, она донимала их той, в которой Ноль говорит Восьмерке: «Классный пояс!». Она была такой занозой в заднице, что Джек ничего не мог с собой поделать и безумно полюбил ее. Она была великолепна. Она прочитала «Хоббита» за три дня. Она родилась с церебральным параличом и перенесла дюжину операций по удлинению сухожилий, и теперь единственным видимым последствием этого было то, что ее правая рука искривилась, и она ходила, опираясь на трость и прихрамывая. Джек и Винн встали после плотного обеда в ветреную, залитую солнцем субботу, когда листья кленов развевались на тропинках, и объявили, что собираются пробежаться на гору Патни. Джесс сказала, что тоже хочет пойти, и Винн ни секунды не колебался. Это повергло Джека в благоговейный трепет.

– Надевай свои кроссовки и пошли, – сказал Винн.

Он пробежал двухмильную альпинистскую тропу с Джесс на спине, она смеялась и болтала всю дорогу. Когда они добрались до скалистой вершины, которую двоюродный брат Винна Джорди расчистил, чтобы можно было стоять на граните и смотреть на Монаднок и на Бруклин-роуд позади небольшого утеса – когда они добрались туда и отдышались, Винн сообщил, что теперь они должны принести жертву вулкану, и сказал Джеку хватать Джесс за ноги. Винн взял ее за руки, и они сильно и высоко раскачивали ее над краем утеса, отсчитывая время до старта, в то время как она кричала и истерически смеялась.

Они опустили ее на землю. Джек, пожалуй, никогда раньше не видел настолько счастливого человека. Винн разделил между ними плитку молочного шоколада и сказал Джесс, что ей действительно не о чем беспокоиться, поскольку им нельзя приносить ее в жертву, пока ей не исполнится двенадцать.

Джек посмотрел на палатку, залитую светом костра, и подумал, что если Винн именно так видит или чувствует мир, то ему очень повезло. Кто он такой, чтобы желать ему иного?

Он вернулся к костру, опустил винтовку, приложил руку к горлу женщины и проверил ее пульс, как велел Винн. Устойчивый и медленный, но не слабый. Отлично. Еда и отдых могли творить чудеса.

* * *

И все-таки он задремал. Он вскинул голову и выругал себя, ему стало интересно, как долго это длилось, затем он увидел Млечный Путь и решил, что проспал два часа, может быть, больше. Полярное сияние лежало на северном горизонте, оно пульсировало и вспыхивало, как лава внутри вулкана, расплескивалось розовыми и пурпурными красками; ему никогда не доводилось слышать, что оно может быть такого цвета. Все еще бесконечно далекое и безмолвное, как нечто, что хотело бы стать забытым, но никогда таковым не будет. Таким оно ему казалось. Он подумал о том, чтобы разбудить Винна и хорошенько выспаться. Если бы Пьер собирался напасть, он бы уже сделал это. Наверное. Сейчас, вероятно, было около двух или половины третьего ночи; может быть, мужчина ждал волшебного часа для засады, четырех часов утра, часа, испокон веков используемого полицией, наемными убийцами и генералами по всему миру, глубокой ночи, проклятия для страдающих бессонницей, Портала. Он всегда верил в такую концепцию: в то, что в реальности существуют порталы во времени и пространстве, в географии, в сезонах. Точки, в которых мертвые или находящиеся очень далеко люди соприкасаются с живыми. Такое время наступало за час или два до рассвета, когда полоска красной луны опускалась, как маяк, над плоскогорьем родного края, и он слышал, как поет его мать. Он верил, что может позвать ее, и она ответит голосом столь же тихим, как эти огни.

Подходящее время для атаки, потому что всякий, кто не спал в этот час, вероятно, был охвачен тоской, как Джек, и прямо-таки сам в руки шел. Он не станет таким человеком. Он не бросит Винна. В тот момент ему чуть ли не больше всего на свете хотелось, чтобы они вместе выпили кофе, но этому не суждено было сбыться. Шуршание и трепыхание в темноте разбудили его, однако это была всего лишь небольшая стая птиц, пронесшаяся мимо, словно уносимая ветром. Прямо над верхушками живых деревьев.

Глава четырнадцатая

На рассвете, еще до восхода солнца, Джек разбудил Винна, и они вместе разобрали то, что оставалось от лагеря; не так уж много. Затем они перетащили каноэ на небольшой сланцевый пляж ниже большого порога, где Джек в последний раз видел этого человека. Они потратили время и позаботились о том, чтобы как следует затушить тлеющие угли своего костра водой, принесенной в котелке; подумали, хоть и не сказали вслух, что это немного похоже на попытку защититься мешками с песком от цунами. Ладно, кому от этого плохо. Когда начинает казаться, будто весь мир разваливается на части, хорошие привычки остаются единственной вещью, за которую можно держаться.

Винн спросил Джека, не сводит ли его желудок так же, как у него самого, и Джек ответил утвердительно. Слишком много черники и ничего другого. У них осталось всего пять сублимированных блюд, и они берегли их для нее. Если верить карте, прямо за углом был ручей, впадающий в реку. Они остановятся, разобьют лагерь для завтрака и наловят рыбы. В этот раз Винн нес женщину на руках, и им удалось уложить ее в лодку, не разбудив. Так сразу и не скажешь, было это хорошим или плохим знаком. Они отчалили.

Никаких признаков человека поблизости. Отлично. Он не разбил лагерь в очевидно подходящем для этого месте ниже порогов, у первого ручья, он отказался от чистой воды и песчаной равнины ради увеличения расстояния между собой и ними. Очень хорошо. Ранее они соорудили для нее постель в лодке из еловых веток, теперь же подняли и уложили на надувной матрас на песке. Она дышала ровно, и ей было тепло в двух спальных мешках, поэтому они оставили ее. Прежде чем снова ее переносить, стоило предложить ей чего-нибудь выпить, возможно, сладкой воды.

Они вынули удочки из тубусов, соединили складные стержни удилищ, натянули лески и приступили к рыбалке. Это был небольшой ручей, неглубоко протекавший по песку в устье, сужающийся к руслу и приобретающий цвет черного чая там,