Книга Дьявол в руинах - Триша Вольф

class="p1">Мое тело леденеет от ужаса.

— Что происходит? — спрашиваю я слабым голосом.

Ник ослабляет хватку на моем горле, но не освобождает меня полностью. Его взгляд возвращается к моему лицу, и выражение его лица застывает в нечитаемой маске.

— Ты потерпела неудачу, — говорит он. — Теперь Кассатто посылает за мной легион.

Ник считает, что это был заговор моего отца. Он считает, что я — пешка, посланная убить его.

Я начинаю отрицать это, но останавливаюсь. Как еще я могу объяснить, что я сделала и почему? Я не могу рассказать ему о женщинах Ндрангеты в Калабрии. Я не могу подвергать их жизни опасности, что бы Ник ни сделал со мной.

Когда в особняке загорается свет и раздаются новые крики, Ник поднимается на ноги и хватает меня. Одной рукой он обхватывает меня за талию, другой закрывает мне рот. Затем он тащит меня из сада в гараж сбоку от особняка.

Только когда дверь отъезжает в сторону и он берет со стены связку ключей, я понимаю, что происходит.

Я оживаю, борюсь.

Я кусаю его за руку, и он освобождает мой рот.

— Помогите! — кричу я. — Он хочет увезти меня…

С яростным стоном Ник запихивает меня на пассажирское сиденье спортивного Мерседеса. Он сжимает мое запястье и выворачивает руку, прижимая большой палец к точке возле локтя. Я тут же обмякаю на сиденье, желание бороться пропадает.

— Это жульничество, — говорю я.

Он снимает с моего пальца золотое кольцо и бегло осматривает его, отодвигая гребень в сторону, чтобы открыть микроиглу. Его темные глаза злобно смотрят на меня, когда он подносит кольцо к моему запястью.

— Ник, нет… Что ты делаешь?

— Всегда имей запасной план на случай, если твоя сводная сестра попытается соблазнить и убить тебя. — Игла прокалывает мое запястье, и вскоре я чувствую, как на меня наваливается сон.

— До скорой встречи, Ангиолетта.

Глава 13

БЕЗУМИЕ ПАМЯТИ, КОТОРАЯ ЗАНИМАЕТСЯ ЗАПРЕТНЫМИ ВЕЩАМИ

Доминик

Надо было позволить Бриа убить меня.

Технически, я уже мертвец. Я был мертв в тот момент, когда она вонзила в меня свой клинок. Ее удар не был смертельным, но он все равно был смертоносным. Медленное кровотечение, которое оставит след для людей Кассатто, чтобы они могли пойти по нему и закончить работу.

Каждый час моего дыхания — это украденное время.

Кассатто не остановится только потому, что его дочь потерпела неудачу. Это было доказано, когда он послал своих людей в мою комнату, чтобы прикончить меня.

Я снова слышу выстрел, и моя хватка на руле усиливается, когда ярость охватывает мышцы. Я поставил Луку перед дверью Бриа. Он был единственным из моих людей в особняке, поэтому я не сомневаюсь, что именно Лука получил пулю.

Я смотрю на успокоившуюся девушку, мирно спящую на пассажирском сиденье. Ее голова прислонена к тонированному окну, темные волосы спутаны в беспорядке. Рваная ночнушка свалилась с одного плеча, обнажив бедра. Красивая кожа покрыта грязью и синяками.

От ее вида у меня все кишки сводит.

Возможно, она была лишь пешкой, которую использовали, чтобы добраться до меня, но она все равно причастна к смерти Луки.

Прижав одну руку к наспех перевязанному животу, чтобы остановить кровь, а другой сжимая руль, я смотрю, как вздымается и опускается ее грудь, как ровно дышит девушка, которую я совсем не знаю.

Резкий толчок боли спазмирует вокруг физической травмы. Теперь, когда адреналин выветрился, я остался с болью и слабостью в теле.

Я потерял немного крови, и мне нужно лучше оценить ущерб.

У меня есть несколько разных планов побега по особняку. Мерседес был ближе всего. Смена одежды. Медицинские принадлежности. Вода и сотовый телефон. Все в багажнике, иначе я бы положил туда Бриа.

Сейчас ее близость ко мне — это чертово отвлечение.

Прежде чем мой разум успевает начать воспроизводить события, я вижу железные ворота. Мой отец вложил деньги в дом в стиле готического возрождения в качестве убежища. Единственная собственность, о которой Кассатто не знает. Это не долгосрочное решение — это место, где можно перегруппироваться.

Что мне и нужно сделать прямо сейчас.

Подъехав к усыпанной гравием подъездной дорожке, я оглядываюсь на Бриа и провожу рукой по лицу.

— Черт.

Я только что похитил ее.

Я оставляю ее в машине, пока осматриваю дом, который мой отец называл "Катакомбами". У меня есть цель приезжать сюда хотя бы раз в месяц. Обновление положений. Этот дом не такой огромный, как его особняк, но он столь же эклектичен по своему вкусу.

Готическая архитектура обрамляет и наполняет каждую комнату. Я щелкаю выключателем в первой комнате и бормочу проклятия, когда они не загораются. Я собирался поменять панель выключателей, когда был здесь в прошлый раз.

Я достаю из кухни зажигалку и зажигаю свечи, пока освещаю основные комнаты дома и проверяю записи камер наблюдения. Убедившись, что дом под охраной, я возвращаюсь к машине и беру спящую Бриа на руки. Я стону от боли в животе и чувствую, как повязка намокает от свежей крови.

Выбрав ближайшую к входу комнату, я усаживаю Бриа на стул и связываю запястья кабельной стяжкой. Мой взгляд притягивается к ее раздвинутым ногам, к засохшей крови на внутренней стороне бедер.

Даже чудовище внутри меня понимает, что должно быть какое-то чувство вины, какие-то угрызение совести. Я должен испытывать стыд.

Я был не в своем уме. Но это не оправдание. Я никогда не бываю в здравом уме, под наркотиками или нет. Ранен или нет. Предан или нет. Я изверг, а для нее — безумец.

Объект моей привязанности, моей чертовой одержимости только что пыталась убить меня, а я забрал ее, потому что хотел ее. Я причинил ей боль, потому что она причинила боль мне, потому что она вырвала мое гребаное сердце из груди.

Будь я проклят, если раскаюсь в том, что взял то, что хотел.

Монстр знает свою природу, и он не может быть никем иным.

Как однажды сказал По: «Самые страшные монстры — те, что таятся в наших душах».

Это больное и извращенное существо, которое скрывается в моих тенях, скрюченное и извилистое, как корни моего семейного дерева. Моя клятва защищать ее закончилась в тот момент, когда она стала врагом, и чудовище с ревом вырвалось на волю, с неистовой жаждой завладеть ею целиком.

Если бы не люди Кассатто, давшие о себе знать, я бы брал ее снова и снова. Я бы вскрыл ее и питался ею до тех пор, пока от