Книга По шумама и горама (1942) - Николай Соболев

вместе с поводом держал один из стражников, еще неудобней. Баланса нет, ночью не выспался, все время спотыкался, а позади ехал верхом поднаредник и злобно комментировал, держа винтовку не за спиной, а поперек седла. И вот гадом буду — стоит мне рвануть в сторону или как иначе попытаться вырваться. Выстрелит не задумываясь. Или плеткой перетянет, в лучшем случае.

Вот я и шел на юг вдоль Дрины, но вовсе не так, как, как планировали. И все прислушивался к ощущениям — не почую ли, что следят за мной четыре внимательных глаза снайперской пары? Только и надежда на Марко с Небошем, наверняка они засели где-нибудь за околицей. Но дорога шла метрах в ста от берега Дрины, и вдоль нее все тянулись и тянулись домачинства или отдельные постройки, в которых работали люди.

Передний затянул песню, но лучше бы он этого не делал — уж на что у меня со слухом проблемы, но тут прямо беда, в ноты он не попадал в принципе:

Свилен конац србиянски крой

Ситна зица везак танак

Я малена а ти сладак йой

Милане, Драгане

Хей милованье мое са Мораве!

Конвенции о запрещении пыток тут еще и в помине нет и под эти завывания, более громкие, чем мелодичные, мы прошли, наверно, километра три, прежде чем поднаредник устал от воплей и приказал стражнику заткнуться.

Обиженный таким пренебрежением к высокому искусству, он неожиданно дернул веревку, я запнулся и грохнулся в дорожную пыль.

А следом грохнулся и поднаредник — его снес с лошади выстрел из зарослей выше по склону. Передний стражник только и успел повернуть голову, как его почти в упор снял Марко. Конь дернулся, но я уже успел вскочить на ноги и придержал животное. Сверху набегали ребята.

— Где вас черти носили? — с наслаждением выпутался я из веревок и принялся растирать затекшие руки.

Марко шарил по подсумкам убитых, а Небош буркнул, потирая свой шнобель:

— Не могли место удачное найти, пришлось тут.

Ну да, долина густо заселена, кругом глаза и уши.

Небош передал мне карабин поднаредника, мы распихали по карманам патроны, но только я собрался приняться за документы стражников, как вскинулся Марко:

— Скачут! Человек пять!

Похоже, план идти дальше вдоль реки накрылся тазом, услыхали наши выстрелы, помчались проверять и уже неважно кто, стражники или четники.

— Что делать будем? — Небош шарил глазами вокруг, приглядывая позицию поудобнее.

— Отходим, бой нам не нужен. К реке, за мной.

Через узкие полоски наделов, расчертивших плодородную землю между дорогой и Дриной, мы добежали за минуту, но буквально на границе прибрежных зарослей нас настигли крики «Стой! Стрелять будем!» — со стороны Любовли скакали не пять, а восемь всадников.

— В воду, по течению вниз!

Холодная майская вода взбодрила сразу, я греб, держа винтовку над головой а-ля Чапаев, отплевывался и надеялся, что у стражи хотя бы пулемета нет.

Первые выстрелы хлестнули по воде, когда нас снесло уже метров на сто и мы старательно гребли в сторону хорватского берега. Мы — это я с Марко, выросшим на берегу Босны, а вот Небош плавал не очень.

— Держи! — я сунул Марко винтовку, а сам в два гребка добрался до Небоша и поддержал его.

На берегу сверкнули вспышки выстрелов, в воде плеснули фонтанчики — стреляли стражники или четники так себе, но от шальной пули никто не застрахован и когда они вскинули стволы еще раз, я крикнул:

— Ныряем!

— Эй, — булькнул Небош, — не могу!

Но как только пули легли метрах в трех, прекрасным образом спрятался под воду.

Только нахлебался, и дальше мы тащили его вдвоем. По счастью, Дрина тут нешировкая, метров сто, ну сто пятьдесят максимум, да еще на трети пути до берега отмель, на которую мы и выбрались ползком. Но у стражников нашелся толковый командир, он не остался на месте, а прискакал вдоль берега за нами, сократив дистанцию.

Матерясь сквозь зубы, как кистеперые рыбы пошлепали к берегу, плюхаясь в воду при каждом выстреле. Чудес снайпинга от стражи никто не ожидал, но и с обычной стрелковой подготовкой наблюдались проблемы — полсотни, а то и сотня патронов ушли впустую.

Когда мы добрались до берега и на карачках вломились в кусты, Небош не мог отказать себе в злорадстве. Он вытряхнул воду из маузера, протер его, продул и первым же выстрелом положил коня.

Стражники шарахнулись, но тут Небош выстрелил еще раз и, похоже, задел одного из них, судя по вскрику. Еще секунд десять — и наши преследователи предпочли ретироваться, предоставив нас заботам хорватских властей.

Чем эта забота может кончится, мы все очень хорошо представляли и потому следующие полчаса быстро шли или бежали, забираясь все дальше от реки и все выше по склонам. Левый берег Дрины населен заметно реже правого и можно было надеяться, что наша переправа осталась хорватами не замечена или хотя бы оставлена без последствий.

Выбрав тихий распадок, мы развесили одежду на ветвях и принялись за чистку оружия.

— Костер бы не помешал, — поежился Марко.

— А чем разжечь? — чихнул Небош. — Зажигалку я утопил.

— Ничего доверить нельзя, — сыронизировал я и ткнул Марко, — Ты-то хоть нож не утопил?

— Не-е… — радостно оскалился братец и выудил из кучи шмоток каму.

Ладно, пришла пора проверить полученные из телевизора знания. Две плоских деревяшки, гладкий колышек, гибкая ветка и шнурок от ботинка. А еще сухой мох, немножко прошлогодней хвои и «пороха» — мелких еловых сучков. У первобытных людей получалось, должно получиться и у меня. Привязал шнурок к одному концу ветки, накинул петлей на колышек, согнул ветку в лук и привязал шнурок ко второму концу. Поставил колышек на дощечку, сверху прижал второй, подергал туда-сюда — вроде крутится.

— Марко, как задымит, понемножку подкладывай сухое.

Раз-два, раз-два, раз-два… Да, это вам не электронное зажигание и центральное отопление. На экране-то все просто, а тут я аж вспотел, прежде чем добился дымка. Но дальше сил словно прибавилось и уже через минуту Марко, смешно надувая щеки, заставил огонек перекинутся с моха на хвою, с хвои на сучки.

Костерок потрескивал, перед ним на кольях сушилась обувь, а Небош мастерил силок в надежде словить глупую птицу на обед — с едой у нас откровенно погано.

А Марко вот совсем насчет пожрать не заморачивался, лежал с блаженной улыбкой и смотрел на уплывающие в небо струйки