Книга Комендантский год - Александр Тамоников

Голос был знакомым - Шаламов Никита Евграфович, комиссар партизанского отряда. Алевтина притихла, кажется сообразила что к чему. Она первой влетела в лес в объятия партизан, Вадим следовал за ней, привалился к дереву, ноги не держали его. К нему подбежал массивный мужчина, поставил плечо.

- Вы в порядке, Вадим Андреевич?

- Какой уж тут порядок, Никита Евграфович? Фиаско по всем фронтам, мы ели выпутались. Спасибо вам огромное за грамотные действия. Если бы не вы…

- Пустое, Вадим Андреевич.

В темноте было видно как проблескивает испарина на лице комиссара. Давно пора было растрясти лишний жирок, который раздобрел на обильных партизанских харчах.

- Самое сложное впереди, не забывайте. Надо срочно уходить. Дорога дальняя: три часа ходьбы по пересечённой местности, это при условии, что Каминский не устроит нам очередную пакость. Вы не волнуйтесь, со мной четверо надёжных парней, отобрали с товарищем Задорожным, верим как самим себя.

- Хорошо, Никита Евграфович, не будем терять время. Есть что-нибудь из одежды накинуть женщине на плечи? А то моя спутница, знаете ли, прямо с бала, как Золушка, особенно хороши её туфельки.

Глава 9

Ночка выдалась непростой, но все держались, у людей открылось второе дыхание. Запасливый Шаламов поделился с Алевтиной толстыми носками из собственного вещмешка и ботинки уже не так сильно болтались. Маленький отряд углублялся в чащу, партизаны использовали фонари, в глухих дебрях это было безопасно. Тропа была протоптанной и это облегчало задачу. Первые четверть часа все двигались в темпе, торопились уйти как можно дальше, а далее последовал двухминутный отдых и снова на тропу. Тяжело дышал Шаламов, пошучивал, что надо срочно закурить, иначе лёгкие отказываются работать. С опушке донеслись выстрелы, потом смолкли, что делали там парни из РОНА оставалось только гадать. Подразделение поисковых собак у Каминского точно было, но сколько нужно времени на то, чтобы подготовить его к работе и доставить на место. Ребята знали дорогу за глубоким оврагом, четверо отправились прямо, а трое припустили по пади в южном направлении, этот маневр был прост как пареная репа, но в принципе мог сбить погоню со следа.

Лес оборвался, люди бежали по полю под низковисящими облаками, по одному спускались в низину, в которой громоздились скалы и огибали этот каменный хаос, потом опять был лес, напичканный буреломом и когтистым шиповником. Они вышли к мелкой речушке, долго тащились вдоль воды, перебирались через ямы, повальные деревья и не сразу переправились вброд. Зорин взял Алевтину на руки и перенёс, чтобы не мочила ноги, вместо благодарности она зашипела на него:

- Брось меня, Зорин. Что люди подумают?

Люди отворачивались, потом они опять петляли по лесу, перебегали поляны, валялись бревнами, на привале не в состоянии ни курить, ни говорить.

Группа вошла на базу в третьем часу ночи, за спиной остались два дозора, из командирской землянки вылез Задорожный и с озабоченой миной облегчённо выдохнул:

- Все целы так, вас рас-так? Здравствуйте, Вадим Андреевич. Да и вам не хворать, товарищ Алевтина. Заставили вы нас поволноваться, мы с вами словно и не расставались, -Задорожный засмеялся: - Добро пожаловать, будь как дома. Да вы совсем, родные мои, с ног валитесь. Никаких разговоров, спать товарищи, немедленно. Сейчас я подниму Софью Николаевну, она постелет Алевтине в соседней землянке, пожалуй до утра с ней и останется. А вам Вадим Андреевич добро пожаловать в мои хоромы, там хватает посадочных мест.

Предположение Вадима насчёт походно-полевой жены подтверждались: из командирской землянки выбралась зевающая София Ковтун, закуталась в фуфайку, стала кисло улыбаться, когда уяснила поставленную задачу. Поговорить этой ночью всё же удалось, в землянке было тепло, мерцала керосиновая лампа, скрипели грубо сколоченные нары, старые армейские одеяла пахли клопами, затхлостью, сон куда-то улетучился, в другом конце нар кряхтел и ворочался Задорожный - тоже не мог уснуть.

- Ладно, Вадим Андреевич, не судьба нам сегодня поспать. Рассказывайте всё, что можете, а после подумаем, может подскажу, что дельное.

Он слушал не перебивая, сочувственно кряхтел, потом проговорил:

- Признаться удивлён, что ваша спутница - родная сестра Каминского, хотя и понимаю, что в жизни всякое бывает. В гражданскую также случалось: отец на сына, Сестра на брата. В нашем районе и сейчас гражданская: русские против русских бьются. Про историю с вашим сотрудником в немецкой разведшколе точно не знал, на ещё чужака в отряде тоже не могу сказать ничего определённого. Чует душа, что завёлся у нас гад, но нет фактов. Малец из Шлакова сегодня прибежал, мы с Никитой его сразу в эту землянку, а потом самолично до границы базы довели и отпустили с Богом. Люди, которые за вами ходили надёжные, на все сто. Да вы и сами это понимаете: ведь не в земле лежите, а в постели, пусть и не самой удобной.

- Вы не говорили мне, Фёдор Вячеславович, что в центре принято решение вывести ваш отряд в советский тыл.

- Да потому, что вилами по воде написали, несколько раз Алик Горкин принимал шифрограммы, мол ждите, в следующем месяце, потом пауза, ждите через неделю.

- Принято решение, - догадался Вадим.

- Да, сказать не мог. Вы с Алевтиной уже ушли, не посылать же вам вдогонку с голубиной почтой есть приказ: послезавтра сниматься и всем составом выходить в район Плотников, двигаться скрытно, по лесам, выставляя дозоры и арьергардные оцепления. А до Плотников между прочим девяносто вёрст киселя хлебать.

- Странный приказ, не находите?

- Может и странный, не нам обсуждать, подчиняться надо, в центре виднее. Хотя, ничего странного, проигрываем мы в этой гражданской войне в чистую. Поддержки у населения нет, силы малые, варимся в собственном котле, сами себя охраняем, редкие вылазки делаем вроде сегодняшней. Расточительно это, недальновидно и бессмысленно. У Каминского в руках полная инициатива. Найдёт он нас и в тот же день прихлопнет. И кого утешит, что мы геройски погибли и взяли с собой на тот свет десяток другой карателей? Терять ни за хрен собачий восемьдесят душ, имеющих опыт и навыки. Да центр нас сразу на другой участок бросит, где от нас реальная польза будет. А тут мы ни кто. Давайте спать, Вадим Андреевич, уже утро в дверь стучится, можете и принесет оно что-нибудь доброе. Начнём готовиться в путь дорогу и вы давайте с нами, вас здесь ничего не держит.

Спецслужбы Каминского все же знали кое-что если не о самих партизанах, то по крайней мере о лицах сочувствующих им.

Следующим утром истребительная рота РОНА на немецких мотоциклах и советских машинах ворвалась в деревню Погорелое, расположенную в шести верстах от базы Задорожного.

Деревня была компактная на тридцать дворов: треть из них пустовала, некоторые жители эвакуировались ещё до прихода немцев, другие ушли в партизаны. О том, что часть селян сочувствует лесным бандитам, помогает им одеждой, продовольствием, по округе давно ходили слухи. Такое отношение сложилось исторически, здесь не было кулаков, зажиточных крестьян. Революцию семнадцатого года здешние жители встретили с одобрением, пусть и сдержанным. Мужчины из деревни служили в Красной армии, женщины до войны работали в колхозе, деревня давно была на карандаше у Каминского, но только сегодня до неё дошли руки. Ночное побоище на южной окраине Локтя, стала для него шоком, погибли около сорока человек, получили побои, увечья, обер-бургомистр глава его канцелярии Анна Вениаминовна Воскобойник. Каменский был взбешен, приказ о решении давно назревшего вопроса он отдал лично. Рота старшего лейтенанта Евтухова без промедления выдвинулась в указанном направлении и взяла деревню в кольцо.