Книга Худшее из зол - Мартин Уэйтс

На нем был яркий дорогой костюм для игры в гольф — настоящий дизайнерский, а не какой-то там самострок. В нем, по его собственному мнению, он смотрелся отлично. Было очень холодно — хорошо, что он все-таки догадался надеть теплое белье.

Он глянул вверх: небо обложили свинцовые тучи. Настроение тут же испортилось — такие же темные серые тучи проникали в душу. Он вздохнул: с этим определенно надо что-то делать.

Под ногами хлюпала грязная жижа, оставляя следы на дорогих ботинках, ноги промокли. Он выругался про себя.

Еще в юности, когда он стремился вырваться из вонючего ньюкаслского квартала в Вест-Энде, где он вырос, и лелеял самые честолюбивые мечты, он считал гольф воплощением благополучия, богатой и счастливой жизни. Ему в конце концов удалось оказаться на более высокой ступеньке социальной лестницы, и до недавнего времени он неоднократно испытывал ощущение счастья от принадлежности к касте избранных, но сейчас с ужасом думал о своих, пусть редких в последнее время, вылазках в гольф-клуб.

Нет, надо относиться к этому как к обязанности платить налоги, и тогда все будет проще: налоги — дело святое, куда от них денешься! Подошел срок очередного платежа — извольте раскошеливаться.

Его не подождали — игра была в самом разгаре. Он пошел в их сторону, неосознанно замедляя шаг. Они его заметили, но даже не кивнули, словно вообще не знали.

— Без меня начали, — Кинисайд придал голосу бодрости, которой не чувствовал.

— Решили, что ты не расстроишься. — Говоривший был чуть старше Кинисайда — слегка за сорок. Коротко постриженные седеющие волосы; костюм (правда, скромнее, чем на Кинисайде) сидел на нем как влитой и подчеркивал, что он в хорошей форме.

Полковник Палмер. Его начальник.

Палмер сконцентрировался, ударил по мячу — мяч описал красивую дугу и приземлился в основной зоне.

— Хороший удар, — заметил второй.

— Да, отличный, — эхом отозвался Кинисайд.

Палмер улыбнулся в ответ на оценку второго и не обратил внимания на то, что сказал Кинисайд.

Второй был крупнее Палмера, с коротким стального цвета ежиком на голове. Он был старше его и толще, как заплывший жиром боксер. Кинисайду было известно, чем он занимается, — многие сотрудники полиции Ньюкасла об этом знали. Кинисайд также знал, что только благодаря могуществу этого человека его доходный подпольный бизнес процветает. А еще потому, что Кинисайд рассказывает ему о конкурентах.

Толстый размахнулся. Удар оказался менее удачным, чем у Палмера, но никто не осмелился признать это вслух.

Подошла очередь Кинисайда. Палмер и толстый всем своим видом демонстрировали нетерпение. Кинисайд ударил, и они все вместе пошли по площадке.

— Как идут дела? — поинтересовался Палмер.

Кинисайд не знал, что ответить. Сказать, что хорошо, — увеличат мзду, сказать нет — заставят вкалывать еще больше.

— Неплохо, — сказал он уклончиво.

— Отлично, — произнес Палмер, глядя вдаль. — Надеюсь, принес?

Не останавливаясь, Кинисайд вытащил из сумки завернутый в полиэтилен сверток и отдал боссу, такой же передал второму.

— Что еще? — потребовал толстый грубо. Голос напоминал скрип напильника о твердое неподатливое дерево.

Кинисайд пересказал ему то, что узнал от Майки Блэкмора и других своих информаторов. Тот слушал с бесстрастным выражением лица.

— Хорошо. Ценная информация.

Они вернулись к игре, снова игнорируя Кинисайда. Снова нетерпеливо потоптались на месте, потом, не дожидаясь, когда он ударит по мячу, пошли вперед.

Кинисайд кипел от негодования. Особенно злило, что Палмер поступал так абсолютно сознательно. Всегда приглашал куда-нибудь, брал деньги, пользовался его информацией, но при этом относился к нему свысока. Чтоб не забывал свое место.

Так, и никак иначе.

Он оглянулся — спутники ушли далеко вперед.

Он не стал вытаскивать из сумки очередную клюшку и поплелся за ними.

Кинисайд ехал домой в Нортумберленд.

Порылся в дисках, нашел незнакомый — возможно, оставила жена.

Элтон Джон запел о жизненных препятствиях, барьерах и границах.

Он вздохнул.

Границы, рамки, препятствия, барьеры — в них история всей его жизни: границы, которые нужно пересекать, рамки, за которые приходится выходить, препятствия и барьеры, которые встают на пути.

Палмер не упускает возможности напоминать, что он не входит в его круг и никогда не войдет.

Он вырос в западной части Ньюкасла — Вест-Энде, ненавидел это место и еще ребенком мечтал оттуда сбежать, но мог это сделать, только отправившись служить в полицию или армию. Служба в армии не прельщала — пришлось довольствоваться полицией. Он очень постарался туда попасть, тогда и перешел первые границы.

Став полицейским, заработал с двойным усердием, доказывая свою состоятельность. За короткое время стал инспектором сыскного отдела. Его откомандировали в полицейский участок Вест-Энда. Наверху решили, что там ему будет легче работать, потому что жители, хорошо зная, что он из их среды, будут его уважать и вести себя соответственно.

Приказ есть приказ — он его выполнил, но к бывшим соседям не испытывал ничего, кроме отвращения. Они символизировали барьер, который ему удалось преодолеть. Он ни за что на свете не хотел снова попасть в их число. Он женился. Сюзанна принадлежала к более высокому социальному кругу и была невероятно, до болезненности, честолюбива. Они прекрасно дополняли друг друга.

Потом Сюзанна забеременела. Это была незапланированная беременность, нежеланная. Но будучи строгой католичкой, она не могла пойти на прерывание беременности, как бы ей того ни хотелось, и через девять месяцев родила близнецов.

Сюзанна сидела с детьми — и теперь его зарплата перестала соответствовать желаниям, даже если он работал сверхурочно. Требовалось что-то поменять. Кинисайд подумал было о том, чтобы пойти на вечернее отделение юридического факультета, получить образование и продвинуться по службе. Но это так долго, и ему пришла в голову более удачная мысль.

Что означало перейти еще одну черту — обстоятельства вынуждали стать другим человеком. Близнецы подрастали, их пора было готовить к школе. Он не хотел, чтобы они учились в Вест-Энде и общались с отпрысками отребья, с которым учился он сам. Сюзанна тоже высказывала кое-какие требования. Он ее за это не осуждал, ибо хотел того же.

И он начал отлавливать на своем участке торговцев наркотиками и ставить их перед выбором: или они работают на него, или отправляются за решетку. Все всегда выбирали первое.

Подобные действия приносили плоды, причем урожай бывал настолько богатым, что в одиночку он уже не справлялся — требовалась помощь. Он тщательно подобрал людей из своих же коллег и сотрудников — нашлись такие, которым этот способ заработать тоже пришелся по душе. Он не испытывал ни малейших угрызений совести от того, что пришлось пользоваться услугами прежних соседей, даже родственников и друзей детства. Они, по его мнению, вполне этого заслуживали, раз по собственной глупости и неповоротливости остались в этой дыре.