Книга Волосы. Иллюстрированная история - Сьюзан Дж. Винсент

Портреты эпохи Тюдоров и Стюартов демонстрируют как повсеместное распространение бороды и усов, так и широкое разнообразие способов их укладки (ил. 4.1). Они свидетельствуют не просто о том, что бороды (в данном случае подразумеваются любые волосы на лице, а не только те, которые носятся на подбородке) были привычным зрелищем, но и что их форма и текстура были предметом сознательного моделирования. Иными словами, бороды были частью моды. Таким образом, к концу XVI века мы видим, что они становятся мишенью для авторов, стремившихся раскритиковать модные излишества, то есть крайности стиля и поведения, которые считались безнравственным злоупотреблением временем, деньгами и прочими ресурсами. Как и другие аспекты моды того времени, бороды в этом контексте понимались как признак тщеславия. А тщеславие, надо понимать, было не просто недостатком характера, а смертным грехом, который преградой вставал между грешником и Богом, помещая человека над его создателем, меняя то, что Господь уже сделал по своему подобию, и приводя человека к самопоклонению. Фасоны бороды перечислены и карикатурно описаны в сатирических литературных портретах, чье растущее изобилие отражало творческий размах их «жертв»:

Some seeme as they were starched stiffe and fine, Like to the bristles of some angry swine: And some (to set their loues [love’s] desire on edge) Are cut and prun’de like to a quickset hedge. Some like a spade, some like a forke, some square, Some round, some mow’d like stuble, some starke bare, Some sharpe Steletto fashion, dagger like, That may with whispering a mans eyes out pike; Some with the hammer cut, or Romane T, Their beards extrauagant reform’d must be, Some with the quadrate, some triangle fashion, Some circular, some ouall [oval] in translation, Some perpendicular in longitude, Some like a thicket for their crassitude [thickness, density], That heights, depths, bredths, triform, square, oual, round, And rules Geo’metricall in beards are found.

Некоторые будто накрахмалены, твердые и тонкие, Подобно щетине злого борова: Другие (чтобы взволновать своих возлюбленных) Подстрижены и подрезаны, словно живая изгородь. Некоторые как лопата, другие как вилка, третьи квадратные, Некоторые круглые, другие скошены, как жнивье, третьи совершенно голые, У одних заостренные, подобно кинжалу, Что может выколоть глаз собеседнику, если приблизиться что-то шепнуть на ухо, У других подстрижены как молоток, или римская «T», Их бороды экстравагантной формы, Кто-то с прямоугольной, кто-то с треугольной, Кто-то с округлой, кто-то с овальной, У одних борода перпендикулярна по долготе, У других дремучие заросли, подстать их непроглядной глупости, Высота, глубина, ширина, треугольник, квадрат, овал, круг — все правила Геометрии можно найти в бородах[278].

Ил. 4.1. Хуан Пантоха де ла Крус. Конференция в Сомерсет-хаусе. 1604. Холст, масло. На этой картине запечатлено подписание мирного договора между Англией и Испанией в 1604 году. Испанская делегация сидит по левую сторону от стола, англичане — по правую. У всех мужчин есть борода и усы, уложенные узнаваемыми способами

В подобного рода критических откликах цирюльники — те, кто отвечал за «перекраивание» волос на лице, — сравнивались с портными, чья изобретательность в обращении с ножницами и иголкой навлекала обвинения противников модной новизны. В таком несвойственном ему амплуа персонаж-цирюльник предвосхитил изнеженного парикмахера XVIII века и позднейшей эпохи (см. главу 2). Стремление угнаться за модой лишало его мужественности, на месте мужчины оказывался жеманный малый, сведущий в стиле, придирчивый потакатель модным увлечениям. Изображенные в угодливой позе, с щипцами для завивки и непрерывной болтовней о фасонах, эти персонажи карикатур щелкали ножницами и склоняли своих клиентов к новейшим тенденциям моды[279].

Хотя сфера услуг, связанная с (чрезмерным) уходом за волосами на лице, была мишенью для обвинений в изнеженности и женоподобности, борода сама по себе считалась чрезвычайно мужественной. По словам одной из ранних антропологических работ, в которой изучались модификации тела в различных культурах (включая современные автору английские практики), борода была «естественным знаком мужественности»[280]. Это был почти универсальный признак пола и доказательство того, что мужчина был зрелым и способным к продолжению рода[281]. Волосы на лице были настолько культурно значимыми, что некоторые историки даже считали, что их наличие или отсутствие определяло гендерную идентичность[282]: борода делала человека мужчиной. Эта гендерно-обусловленная идентичность, однако, также сильно зависела и от возраста: бороды означали — или помогали конструировать — мужскую зрелость; подбородки юношей были гладкими и безволосыми. Это можно увидеть на двух портретах племянника Карла I, принца Карла Людвига, курфюрста Пфальцского (ил. 4.2 и 4.3). В обоих случаях он почти одинаково одет и демонстрирует приличествующие мужчине атрибуты: доспехи, меч и маршальский жезл. Однако на более раннем портрете, написанном, когда Карлу Людвигу было девятнадцать лет, он гладко выбрит. На портрете четыре года спустя он достиг полной зрелости и теперь изображен с усами.

Ил. 4.2 и 4.3. Портреты принца Карла Людвига, курфюрста Пфальцского. 1637 (слева) и 1641 (справа). Они представляют почти одинаковый образ воина, но на втором портрете появляются усы, показывающие, что портретируемый — зрелый мужчина