Книга Поэтика детектива - Петр Моисеев

Ивлин Во широко известен как автор блестящих романов и повестей «Упадок и разрушение», «Работа прервана» и многих других. Однако он не менее интересен как иллюстрация старого тезиса «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». С одним из своих друзей Во познакомился еще в Оксфорде и пронес эту дружбу через всю жизнь. В 1948–1949 гг. он читает в Америке лекцию о трех английских писателях – в том числе о своем друге. После его смерти Во становится его душеприказчиком и выпускает (в 1959 г.) его биографию. Друг этот – Рональд Нокс. Безусловно, одна из точек пересечения между ними – христианская вера. Неслучайно же Во, например, издал в 1949 г. проповеди Нокса. Но эта точка пересечения не единственная.

Как известно, отец Рональд Нокс был не только католическим священником, но и детективистом, отразившим свой опыт работы в этом жанре в «Десяти заповедях детективного романа». Кажется, что бессмысленно рассматривать дружбу Во и Нокса в таком контексте (о своих религиозных взглядах Во говорил неоднократно, детективов же не писал); однако так только кажется.

Прежде всего потому, что, если Во не работал в этом жанре, это еще не означает, что он был равнодушен к нему. Отвечая на вопрос «кого вы читаете для удовольствия?», он назвал три имени – и одним из них было имя Нокса.

Раскрыв такую в общем-то случайную в его творчестве книгу, как «Турист в Африке», мы найдем там в высшей степени любопытный пассаж:

Воскресенье, 1 марта [1959 г. – П. М.]. R до завтрака идет к своей машине и с нежностью осматривает ее. Я прошел мимо него, направляясь к обедне в убогую церквушку, полную народа. Когда я вернулся, он уже успел позавтракать и наводил последний глянец на ветровое стекло, протирая его замшей с такой же тщательностью, с какой Перри Мейсон протирал телефонную трубку, удаляя с нее следы пальцев[95].

Чтобы такое сравнение пришло в голову, недостаточно просто знать Гарднера – надо быть к нему неравнодушным (если Гарднер для меня – просто «самолетное чтение», я забуду все подробности, едва успев закрыть книгу). Более того, Во явно читал Гарднера неоднократно и знает, что уничтожение своих отпечатков пальцев в комнате, где находится труп, было у гарднеровского героя чем-то вроде постоянного хобби; если бы Во этого не знал, он написал бы «Перри Мейсон протирал телефонную трубку в таком-то романе».

Впрочем, нет нужды гадать о том, насколько хорошо Во знал Гарднера и насколько высоко его оценивал: в письме к Гарднеру от 21 июля 1960 г. Во называет себя одним из самых восторженных его поклонников[96], а за 11 лет до этого, в 1949 г., заявляет, что Гарднер является лучшим из ныне здравствующих американских писателей[97]. Именно Гарднера Во назвал сразу после Нокса, говоря об авторах, которых он любит читать.

Необходимо также отметить, что Во любил именно детектив и четко ощущал границу этого жанра. Хотя интервьюировавший его Джулиан Джебб наивно полагал, что, любя Гарднера, Во должен любить и Чандлера, писателю пришлось избавить своего собеседника от иллюзий:

– Мне скучны все эти порции виски. И меня не интересует насилие.

– Но разве у Гарднера мало насилия?

– [Это насилие] не того чужеродного развратного свойства, что у других американских криминальных писателей[98].

Во абсолютно прав в отношении Гарднера: у него, как и у других детективистов (за редкими исключениями), насилие – условный прием, имеющий не больше отношения к подлинному насилию, чем «съедание» фигуры в шахматах. Отметим также, что Чандлеру и компании Во отказывает в праве называться детективистами, справедливо именуя их просто криминальными писателями.

Однако увлечение Во детективами еще не означает, что он как писатель испытал какое-то влияние этого жанра. Тем не менее это именно так. Во безусловно близок детективу в таком важном аспекте, как образы персонажей.

В самом деле, вспомним, что говорил Райт о персонажах детективов (см. гл. I первой части); вспомним и слова Уэгонер о героях Кристи (см. там же). И обратимся теперь к персонажам Во. Он был одним из немногих «серьезных» писателей прошлого столетия, у которых мы в изобилии находим «плоских» героев. Сам писатель прекрасно это осознавал. Так, на вопрос Джулиана Джебба «Согласны ли вы, что у вас не было “объемных” персонажей вплоть до “Пригоршни праха”?» он ответил:

Все вымышленные персонажи «плоские». Писатель может создать иллюзию глубины, дав стереоскопическое видение персонажа – показав его с нескольких точек зрения. Все, что писатель может сделать, – это предоставить более или менее полные сведения о герое, а не какую-то особую информацию[99].

Об этом же писали и рецензенты произведений Во:

Персонажи – в большинстве своем откровенно фарсовые и карикатурные – не отягощены дотошным психологическим анализом и избавлены от мутных потоков сознания и подсознания. Их портреты эскизны, характеры раскрываются в многочисленных диалогах, которые являются главным структурообразующим элементом повествования[100].

Другие особенности стиля писателя тоже словно открывают ему дорогу в детективный жанр:

Не обремененные грузом нарочитой интертекстуальности, не изуродованные затейливыми лингвистическими экспериментами и худосочной литературной рефлексией, они [произведения Во. – П. М.] отличаются лапидарной ясностью стиля, отточенностью композиции и динамичной фабулой, а потому и читаются, что называется, на одном дыхании. В них нет ни пространных философских и культурологических рассуждений, ни развернутых описаний и характеристик, тормозящих развитие сюжета. Авторское присутствие сведено к минимуму… Скупые пейзажные зарисовки напоминают сценарные ремарки[101].

Сравним это с тем, что пишет о детективе Райт:

Стиль детективной истории должен быть прямым, простым, гладким и необременительным. «Литературный» стиль, наполненный описаниями, метафорами, словесными картинами, которые могли бы оживить и украсить роман о любви или приключениях, будет в детективном сюжете замедлять происходящее, отвлекая внимание читателя от изучения фактов (которым он должен заниматься) и перенося его на неуместные эстетические чувства. Я не хочу сказать, что стиль детективного романа должен быть юридически голым или следовать документальности торговых записей, но, как и стиль Дефо, он должен быть подчинен созданию безыскусного правдоподобия. Украшение стиля детективного романа приносит не больше пользы, чем набор кроссворда шрифтом Garamond Italic, или Cloister Cursive, или Caslon Old-style[102].