Книга Исцеляющая любовь [= Окончательный диагноз ] - Эрик Сигал

— Мама с напой ни за что не дадут тебе умереть. Ни за что. Ни за что. Гарри, мы с тобой. Мы здесь.

Тем временем у Лоры и голове крутилась одна и та же мысль: «Гарри, вот если бы тебя можно было вернуть ко мне в живот! Я бы тогда тебя защитила».

— Какой чудесный мальчик! — пропела стюардесса. — И так хорошо себя ведет! Он в первый раз летит?

Лора кивнула:

— Да. И подумала: «А может, и в последний».

В аэропорту они взяли напрокат машину и немедленно отправились в университетскую гостиницу близ Стенфордского студгородка в Пало-Альто.

Варни с Лорой измучились от долгой дороги, разницы во времени, а более всего — от неспадающего напряжения и с трудом дотерпели до назначенного Уайманом часа.

Все время они обсуждали, какую избрать тактику. Пойти ли Лоре одной? Или с Гарри? Или пойти всем троим? Что, если Питеру неприятно будет появление своих однокашников, которые некогда так откровенно его третировали? Или, наоборот, он проявит сострадание к убитым горем родителям, единственному чаду которых осталось жить несколько дней, а то и часов?

Наконец Барни принял решение:

— Лора, мы едем все вместе. Я хочу, чтобы этот мерзавец посмотрел мне в глаза. И тебе. И Гарри. Посмотрим, осталось ли в нем что-то человеческое.

Они подъехали к поразительно скромному кирпичному зданию, на котором красовалась освещенная табличка: «Корпорация „Необиотика“».

Однако едва Барни подрулил к воротам, как понял, что контора серьезная. Двое вооруженных охранников немедленно подскочили к ним и попросили выйти из машины для досмотра. Лору даже заставили развернуть одеяло, в которое был закутан Гарри.

Миновав застекленные двери, у которых стояли еще два охранника, они прошли к стойке приемной. Там сидел еще один человек в форме.

Они назвали себя и стали ждать.

— Ну, здравствуйте, старые друзья, — с сарказмом произнес вышедший Питер. — Далеко же вы укатили от цивилизации! Так что привело гору к Магомету?

Лора тихо сказала:

— Питер, это наш сын Гарри.

— A-а, — ответил их бывший однокашник.

Момент был неловкий, и Барни смущенно спросил:

— А мы не могли бы пройти к тебе и поговорить?

Питер взглянул на часы:

— Надеюсь, это не займет много времени?

Барни поднял малыша на руки и встал.

— Не волнуйся, Питер. Мы ценим твое драгоценное время.

* * *

Им показалось, что Питер хотел похвалиться своим кабинетом: огромным столом, суперсовременной техникой, многочисленными наградами, развешанными по стенам. Он хотел продемонстрировать им, что, хотя в близоруких глазах гарвардцев он и был изгоем, на самом деле он гигант.

— Итак? — начал он, усевшись в массивное кожаное кресло. — В чем проблема?

За время полета Барни миллион раз проговорил в уме свою речь. Сейчас же он быстро выпалил основные факты. Единственное, что может спасти Гарри, — это вливание очищенного фермента.

— Согласен, — впервые оживился Питер. — Это, скорее всего, поможет. Но, как вам обоим хорошо известно, Комитет по контролю за пищевыми продуктами и лекарственными препаратами ставит строгие рамки для применения новых лекарств в целях лечения людей. А моя синтетическая АСБ только проходит второй этап испытаний. Так что, если я вам ее дам, это будет совершенно противозаконно. — И добавил: — А кроме того, есть риск, что она может его убить.

При этих словах Лора не выдержала:

— Питер, пожалуйста, не дай ему умереть! Давай хотя бы попробуем!

Барни встал и гневно произнес:

— Послушай, Уайман, ты же вместе с нами давал клятву Гиппократа. Забудь о комиссии. Посмотри на моего сына: он умирает! Ты хочешь, чтобы мы вышли отсюда и положили его в гроб?

Питер, немного опешив от прямоты Барни, нервно взглянул на часы.

Ливингстоны не двигались с места. Барни снова заговорил:

— Питер, ты понял, что я тебе сейчас сказал?

— Я уже давно не практикую. И тем более я не педиатр. Но ваш мальчик, кажется, действительно очень болен. Почему вы не отвезете его в детскую больницу? Там ему хотя бы капельницу поставят.

— И что потом? — спросил Барни.

— А завтра в десять вечера я вам позвоню.

— Только в десять вечера? — ахнула Лора.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — сухо ответил Уайман. — Это очень серьезный вопрос. Оставьте у моих секретарей ваши координаты.

На деревянных ногах они вышли из кабинета, преодолели череду длинных коридоров и стеклянные двери, миновали охранников и дошли до машины. В полном молчании.

Гарри спал у отца на плече. Барни чувствовал рядом с лицом горячую детскую щечку. «У него температура», — подумал он.

— И что ты об этом думаешь, Кастельяно?

От волнения голос у него сел.

— Думаю, что в одном он прав. Гарри надо отвезти в больницу. Так будет надежнее.

В детской больнице Сан-Франциско они наконец встретили людей, готовых пренебречь формальностями, чтобы как можно скорее уложить Гарри в постель и поставить ему капельницу.

Не в силах куда-нибудь еще ехать, Барни с Лорой легли тут же в палате, прямо на полу, на матрасах. Проснулись они ни свет ни заря. Организм еще не приспособился к разнице в поясном времени и продолжал жить по своим часам. Убедившись, что состояние мальчика стабильно, они отправились на поиски буфета в надежде выпить кофе. Не успели они дойти до лифта, как их окликнула медсестра с поста:

— Доктор Ливингстон, вам звонят.

Оба бегом бросились к телефону.

— Это доктор Голдштейн, заведующая педиатрическим отделением. Она говорит, она вас обоих знает, — пояснила сестра.

— Голдштейн? — переспросила Лора. Она была в таком же изумлении, как и Барни — Тебе это что-нибудь говорит?

Барни пожал плечами и взял трубку.

— У аппарата доктор Ливингстон.

— Добро пожаловать в Сан-Франциско.

Он узнал этот певучий голос.

Сюзан Сян!

— Сюзан! Это ты — доктор Голдштейн?

— Я замужем за доктором Майком Голдштейном, — объяснила она. — Я увидела вашу фамилию в списке поступивших этой ночью и только хотела узнать, не нужна ли моя помощь.

— Ты очень добра, — ответил Барни. — Но боюсь, в нашем случае ты ничего не сможешь сделать, если только прошлой ночью ты не открыла лекарство от СРС. Но если ты не занята, мы с удовольствием выпьем с тобой по чашке кофе у вас в буфете.