Книга Исцеляющая любовь [= Окончательный диагноз ] - Эрик Сигал

— Нет, черт возьми! — воскликнул Барни. — Мы должны найти выход. Мы должны перебрать всех врачей, всех народных целителей — мне все равно, кто это будет. Пока Гарри дышит, мы будем бороться. Я еду в офис и сделаю несколько звонков. А ты, Лора, позвони тому парню, у которого работала в детской больнице.

Не дожидаясь ответа, он вышел.

Лора вернулась в отведенную им комнатку и стала звонить. Сначала профессору педиатрии из Гарварда.

— СРС? — изумился он.

— Да, профессор, — тихо ответила Лора.

— Господи, я за всю жизнь не встречал ни одного случая! Слушайте, можно, я приеду в Нью-Йорк и…

— Конечно.

— А можно, я привезу с собой кого-нибудь из своих ординаторов? Для них это будет единственная возможность увидеть это заболевание своими глазами.

Лора бросила трубку. И позвонила Дейну Оливеру из Национального института здравоохранения. Она попросила его проверить все показатели. Здесь ее ждало не только утешение, но и некоторое разъяснение.

— Лора, есть способ найти лечение, во всяком случае — теоретический.

«Мне не теория нужна, Дейн», — мучительно подумала она, но заставила себя дослушать.

— Образование аномального миелина вызвано отсутствием одного-единственного фермента.

— Я знаю, знаю, — нетерпеливо перебила она. — Арил-сульфатазы Б.

— Следовательно, задача ясна. Нужно восстановить в организме этот фермент. Насколько мне представляется, есть три способа это сделать.

— Какие? — выдохнула она.

— Первый — пересадить гистосовместимые фибробласты кожи. Но это потребует времени, ведь придется искать донора.

— А известны случаи, когда это помогало?

— Этого еще никто не применял.

«Так, — подумала Лора, — это можно забыть. У нас нет времени искать донора, да и экспериментировать лучше не стоит».

— А два других варианта?

— Можно попробовать методику, какую применяют для лечения у детей остеосаркомы.

— То есть сначала яд, а потом противоядие? Чтобы убить злокачественные клетки? Это слишком рискованно. А третье что?

— Ну, — вдруг замялся ее бывший босс, — у нас в институте есть ребята, которые работают над лабораторной моделью этого фермента.

— И как далеко они продвинулись, Дейн?

— Процесс идет. Результата ожидаем года через два-три. Лора, что еще я могу тебе сказать?

— Дейн, у тебя зафиксировано все, что происходит в каждой медицинской лаборатории нашей страны. Кто-нибудь подступался к этой болезни?

— Вообще-то в Калифорнии есть несколько исследовательских групп, которые пытаются в лабораторных условиях создать все виды ферментов. Главным образом это частные фирмы. На самом деле есть один человек, который, кажется, преуспел в этом больше всех других. Но он очень своеобразный, и я не уверен, что тебе удастся с ним переговорить.

— Дейн, ты мне только имя назови, а там уж я сама. Пожалуйста! — взмолилась Лора и подумала: «Если у этого парня есть лекарство, я на коленях к нему поползу до самой Калифорнии».

— Он работает на одну очень влиятельную небольшую компанию под названием «Необиотика». Он гениальный ученый, но сумел основательно запятнать себе репутацию. Его зовут Питер Уайман.

— Я его знаю! — поспешила оборвать его Лора. — Дай мне его телефон, а дальше я сама справлюсь. Еще раз — как фирма называется?

— «Необиотика». Это в Пало-Альто.

— Спасибо, Дейн. Ты мне очень помог.

Он продиктовал ей номер. Потом извиняющимся тоном (Лора на расстоянии чувствовала, как он огорчен собственной беспомощностью) сказал:

— Лора, мне жаль, что я так мало могу для тебя сделать. И мне очень жаль, что у тебя такое несчастье.

— Спасибо, — едва слышно ответила она и выронила трубку.

В следующий миг она взяла себя в руки и набрала калифорнийский номер.

Однако секретарша оказалась непреклонна:

— Мне очень жаль, но у доктора Уаймана твердое правило, чтобы его не беспокоили, когда он в лаборатории.

— Скажите, что звонит Лора Кастельяно. Вопрос жизни и смерти.

Прошло какое-то время, прежде чем в трубке раздался игривый голос:

— Так-так… Как поживает наша гарвардская Мэрилин Монро?

Лора была не расположена тратить драгоценные минуты на любезности.

— Питер, мне надое тобой увидеться. И как можно скорее!

— Звучит весьма лестно, — рассмеялся он. — Но я женатый человек. Тебе бы раньше о своих чувствах сказать!

— Пожалуйста, взмолилась Лора. — Мы вылетаем ближайшим рейсом на Сан-Франциско.

— А кто это — «мы»?

— Мой муж Барни, я и наш сын. Питер, он очень болен. Мы должны немедленно быть у тебя.

— Лора, при чем тут я? Я ведь ученый, а не практик! Я лечением не занимаюсь.

— Это особый случай.

Он устало вздохнул.

— Ну ладно, — проворчал он. — Думаю, самое удобное время — попозже вечером. Персонал успеет разойтись. Как раз в это время меня посещают самые блистательные идеи. Приезжайте зантра после десяти, идет?

— А сегодня?

— А это так срочно?

— Питер, да! Соглашайся, тогда мы успеем на дневной рейс.

— Что ж, — заважничал он, — меня начинает разбирать любопытство. В любом случае, Лора, я буду рад тебя снова видеть.

— Спасибо тебе, Питер. Мы…

— Не могу того же сказать о твоем муже, но если он идет в нагрузку…

— До свидания, Питер, нам надо успеть на самолет.

Пока Лора собирала все необходимое Гарри в дорогу, Барни позволил в аэропорт. Через три часа они уже летели в Сан-Франциско.

Куда летят, они сказали одному Адаму Перри.

— А вы понимаете, — сочувственно предостерег он, — что можете вернуться без ответов на свои вопросы?

— Мы все понимаем, ответил Барни.

От лекарств Гарри был в полусонном состоянии, и Лора с Варни поочередно держали его на руках. Не потому, что у него не было своего места, а потому, что это было ему необходимо. И им.

И если случится самое страшное, у них, по крайней мере, останутся воспоминания на кончиках пальцев. Ощущение маленького теплого тела на груди, прижимаемого с такой силой, что Барни порой начинал бояться, как бы его не раздавить.

Это был первобытный инстинкт. Барни хотел защитить своего сына от всех бед. Он без конца успокаивал его, а заодно и себя с Лорой.