Книга Улыбка химеры - Ольга Фикс

– Вы хотите сказать, – Ерофеев потрясенно огляделся, – что все эти деревья вокруг…

– Ну да, – кивнул врач и протянул Ерофееву зажигалку.

* * *

Столица совершенно ошеломила Аню. Ведь одно дело смотреть на это в кино, а другое – самой ходить у подножья высоченных зданий, чувствуя себя на их фоне песчинкой.

К тому же этот бешеный транспорт! С трудом Аня удерживалась, чтоб не шарахаться от проносящихся в двух шагах от тротуара автомобилей и грузовиков. Но не шарахалась, конечно, а только выше поднимала голову и прямее держала спину.

Непривычно яркие фонари и светящиеся вывески слепили глаза. Пляшущие на углах рекламные голограммы вынуждали Аню сперва сторониться, а после, когда она осознавала ошибку, стыдиться собственной непроходимой тупости. Но правда, как реагировать, когда на перекрестке к тебе подбегает призрачная босая девочка и жалобно произносит: «Мне холодно! – А потом, широко улыбаясь, добавляет: – Покупайте зажигалки “Лучина”, и вы не замерзнете никогда!»

Их поселили в студенческом общежитии университета на специальном гостевом этаже. По двое в комнате. Аниным соседом оказался черноглазый парень по имени Славка, откуда-то с Дальнего Юга, из школы под названием Новоречье.

Сперва Ане показалось странным, что ее поселили с мальчиком, а не с девочкой, но потом она подумала: «А что здесь такого?» Правда, когда вечером Славка стал к ней подкатывать с тем же самым непрошибаемым аргументом: «А что здесь такого? Удобно же, раз вместе живем», Аня его решительно отшила. Причем даже не потому, что он ей не нравился, а просто нефиг. Она и так была полна впечатлений, это уж явно был перебор.

Славка не стал особо настаивать. «Не хочешь? Не надо. Девчонок много. А признайся, обиделась бы, если б я даже не попробовал?» Аня рассмеялась и шутливо махнула на него полотенцем. «Вечером не опаздывай! Я тут, короче, на кухне духовку нашла, печенье печь буду!» Она, кстати, и вправду неплохо пекла печенье. На домоводстве в шестом классе научили. Иногда в каникулы к плите в кухне подпускали. Ерофееву нравилось.

Дальше они две недели просуществовали мирно, как брат с сестрой. Ане даже пришлось его утешать, когда у него возник конфликт из-за какой-то девицы. Славка заявился в номер под утро с подбитым глазом. Аня прикладывала ему лед к фонарю и терпеливо выслушивала про то, что все бабы дуры, а мужики козлы. Под конец Славка поднес к губам ее руку и с чувством сказал, что она одна на свете такая. «Ты лучше всех! Я для тебя, Ань, что хочешь сделаю!»

– Сделай! – неожиданно легко согласилась Аня. – Прикрой меня завтра на перекличке. Скажи, короче, в туалет вышла, сейчас придет. А потом весь день расписывайся вместо меня в рапортичке. Мне очень надо. Лады?

– Лады, – согласился Славка. – У тебя что, свиданка? Любовь большая? Я так и думал! Сегодняшние девчонки так не умеют. Они все какие-то… Но ты не такая! Я сразу понял, как только тебя увидел.

Их пасли как в детском саду. Еще на вокзале объявили, чтоб они не вздумали ходить никуда в одиночку. И вообще, чтобы ни шагу из кампуса, в котором, как в настоящем городе, все есть. Улицы, площади, парки. Магазины, аптеки, рестораны, кафе. Косметический салон и больница.

На следующий день провели им обзорную экскурсию. Провезли по старому центру, показали из окна автобуса Дом правительства. Вечером сводили на балет. Аня была в совершенном восторге – балерины, порхающие по сцене, музыка, декорации – волшебство! Даже жалко, что в пятом классе бросила заниматься хореографией. Но где взять на все время?

На другой вечер их повели в театр на пьесу из школьной программы. В театре Ане понравилось меньше. Хотя тоже здорово – бархатные кресла, занавес, живые люди на сцене. Медленно гаснет свет, и яркие лучи высвечивают самое важное.

В воскресенье они ходили в зоопарк. Строем, с бесконечными проверками, перекличками и унизительным пересчитыванием на ходу.

Сводили их в несколько музеев: Музей науки, Исторический, Музей общественной славы. Аня спрашивала про Главную художественную галерею. Ей ответили, что программой не предусмотрено. Что, в конце концов, это научная конференция, а не развлекательная поездка. Что Столица большая и за год не осмотреть. Если всюду ходить, не успеют прочитать и обсудить все доклады.

Аня свой реферат представила на второй день. Перед выступлением к ней подошел седой старичок в костюме. Представился преподавателем кафедры физиологии медицинского факультета:

– Надеюсь увидеть вас в числе наших студентов! Мы редко приглашаем на наши конференции первокурсников, но ваш реферат настолько выделялся из всех! Скажите, а кто был автором рисунков, которые вы использовали в оформлении?

– Никто. Я сама. – Аня отчего-то смутилась.

– Не может быть! Но вам наверняка помог кто-то с профессиональной подготовкой? Преподаватель изо, например. Не стесняйтесь, здесь нет ничего зазорного. Вы ж, в конце концов, будущий врач, а не художник. Возможно, вы просто отыскали подходящие рисунки где-то в сети и немного их переделали?

– Да нет же! У меня и эскизы есть. Я ведь рисовала сперва в альбоме и только потом переносила рисунок в компьютер.

– Как интересно! Какая вы талантливая девица, оказывается! – проговорил, отходя, профессор. Ане показалось, что он так ей и не поверил.

* * *

Художественная галерея была неблизко, ехать туда пришлось на метро. Ане показалось, что она целую вечность спускалась на эскалаторе вниз. «Наверняка отсюда уже и до центра Земли недалеко!» – подумалось ей, и она даже рассмеялась про себя, до чего нелепые мысли приходят иногда в голову.

В галерею пришлось выстоять изрядную очередь за билетами. Входя, Аня глянула на часы и ужаснулась: «Господи, полдня уже прошло! Интересно, как там Славка без меня отдувается? Надо бы ему хоть магнитик купить за это в подарок».

Пришлось, не отвлекаясь на картины и прочие экспонаты, целенаправленно искать зал с папиными работами. К счастью, посетителям при входе выдавался план галереи. Но не отвлекаться было очень трудно. Особенно когда она, слегка заблудившись, забрела случайно в зал древнего искусства и увидела там копии храмовых фресок, изображавшие крылатых людей. Со всех сторон на нее с укором уставились глаза ее пациентов, и Ане, когда она выходила, казалось, что они буквально сверлят своими взглядами ей спину.

В другом зале ее задержали клоуны. Художник рисовал сцены цирковой закулисной жизни. Клоуны, разодетые в пестрые костюмы, с бубенцами на колпаках, сидели, согнувшись и расставив ноги, на бортике арены. Шли, поодиночке и парами, жонглируя на ходу, по лестнице. Разговаривали. Курили, выпуская облачка дыма. Лица их были серьезными, усталыми, грустными, несмотря на красные носы и улыбающиеся рты до ушей.

Зал, где висели папины картины, оказался маленьким, затерянным меж другими залами, в которых представлены были лучшие работы выпускников Художественной академии разных лет. Папины работы занимали часть стены, Аня увидела их издалека и сразу к ним кинулась. Два пейзажа – такие же, но немного не такие, – висели у них когда-то на общей кухне. А еще там был портрет мамы – тоненькой, похожей на теперешнюю Аню (точнее, Аня теперь стала похожа на нее тогдашнюю), а рядом автопортрет. Бородатый парень в очках, с торчащими во все стороны вихрами.