Книга Херсонеситы - Татьяна Корниенко

Очень скоро она заблестела, рельефнее проступили мышцы, ярче обозначился загар.

С досадой глянув на свои худые плечи, Дионисий понял, насколько прав был Атрей, не допустив его к борьбе. Сознаться в этом даже самому себе было неприятно, но полезно: сравнение с другими показало, что нужно делать и к чему стремиться.

– Поединок считается завершенным, когда кто-либо из борцов трижды упадет в песок, – пояснил Атрей. – Я думаю, на этот раз это будет Сотирис. Он никогда не был достаточно быстр и ловок, хотя силой обладает немалой. Но Кирос сейчас зол, поэтому победит он.

Сотирисом оказался тот коренастый мальчик, который привлек внимание Дионисия.

К своему несчастью, он не понял, насколько опасен для него этот бой, и, пока настраивался на поединок, Кирос сделал первый молниеносный выпад. К счастью, удар пришелся не в лицо. Сотирис согнулся, хватая ртом исчезнувший вдруг воздух. Взбесившийся соперник, не дав опомниться, вновь занес руку для удара, но ее перехватил вовремя подскочивший Атрей.

– Стоп! Стоять, я говорю! Почему ты не соблюдаешь правила, Кирос? Разве тебе не известно, что удары кулаками в этом виде состязаний запрещены? Почему поединок превратил в бойню? Зачем калечишь соперника? Это недостойно атлета! На сегодня твои упражнения закончены.

Кирос, лишенный жертвы, дрожал, руки его дергались. На Атрея он не смотрел – только на Дионисия, прожигая взглядом, в котором читалось: «Не думай, что я избивал Сотириса. Нет, я видел только тебя. И то, что не удалось в палестре, получится где-нибудь на херсонесских окраинах. Мучительно и беспощадно!»

– Ты, дохлый баран, скоро будешь корчиться так же, как этот увалень! – наконец хлынуло наружу, едва Атрей отвернулся.

– Чайки на море тоже много кричат. А толку?! – огрызнулся Дионисий.

Пришедший в себя Сотирис глупо хихикнул.

Не в силах справиться с яростью, Кирос замахнулся, но, бросив опасливый взгляд на Атрея, презрительно произнес: – Ладно, толстяк, не жмись! Бить не буду. Пойди-ка, принеси мой стригиль[18].

Сотирис затрусил к колоннаде.

Тем временем разбившиеся на пары мальчики завершили поединки, и Атрей, глянув на солнце – полуденное, жаркое, – решил, что сегодня его ученики потрудились достаточно.

– Все могут быть свободны. Продолжим завтра, – сказал он, развернулся и, не торопясь, пошел в тень портика.

Того, что произошло далее, не ожидал никто. Сжигаемый ненавистью Кирос, видя, что за ним больше никто не наблюдает, замахнулся и с силой послал свой стригиль в голову Дионисия. Вряд ли он понимал, что тяжелый и острый скребок, брошенный рукой, обученной метать копья и диски, способен отправить врага в царство Аида. К счастью, броски Кироса никогда не отличались точностью. Стригиль полетел ниже, ударил в плечо. Дионисий вскрикнул. Из пробитого плеча хлынула кровь. Зажав рану ладонью, мальчик метнулся к цистерне, собирающей ценную дождевую воду, обмыл руку. Порез оказался хоть и кровоточивым, но не глубоким. Впрочем, жаловаться Дионисий не собирался. Вспомнив науку Епифания, он положил центр ладони на рану и попросил Асклепия сделать так, чтобы кровь не покидала более своего русла.

После того как кровотечение унялось, Дионисий поблагодарил бога за помощь и пошел к Атрею, расположившемуся в тенечке на небольшом легком дифросе. Пошел боком, старательно пряча рассеченную руку.

– Наставник, научи меня биться так же хорошо, как умеешь сам.

– И лучше, чем дерется Кирос? – ухмыльнулся Атрей, поднимаясь со своего табурета.

Дионисий промолчал, но взгляд его – решительный и твердый – сообщил наставнику больше, чем могли бы передать слова.

– Для этого придется много потрудиться. Готов ли ты достаточно времени отдавать этому занятию? Бегаешь ты хорошо, но сможешь ли так же хорошо драться?

– Мне думается, если человек чего-то хочет очень сильно и добивается этого трудом, боги должны обратить внимание на его усердие и дать ему способности и умения.

– Мыслишь правильно… Ладно, если не поленишься приходить в палестру немного раньше остальных, я буду лично заниматься с тобой.

– Спасибо, Атрей. Я попрошу Актеона, чтобы он вознаградил тебя за эти труды.

Атрей покачал головой.

– Посмотрим, мальчик, посмотрим. Ты – его единственный родственник. Скорее всего, в скором времени поэт объявит тебя своим наследником. Я уважаю Актеона, а его стихи, как ничто другое, услаждают мои уши и будоражат ум. Возможно, наши занятия понравятся мне самому, и тогда дополнительного вознаграждения не потребуется. В противном случае мы обсудим этот вопрос с Актеоном без твоего участия…

Вдруг Атрей резко перегнулся и глянул на руку, которую Дионисий так тщательно от него прятал.

– Ага, рана! Я даже догадываюсь, как она возникла. Думаешь, наставник настолько глуп, что, видя одну, выпячиваемую, половину, не попытается рассмотреть вторую? Я ведь не ошибаюсь, это – Кирос?

– Не задавай мне вопросов, прошу тебя, Атрей!

– Не хочешь быть доносчиком. Качество, достойное юноши. Хорошо, не станем вдаваться в подробности. По крайней мере, теперь ясно твое желание обучаться борьбе… – Атрей задумался. – Я порекомендую Актеону, чтобы на занятия тебя сопровождал педагог[19].

Дионисий растерялся. Конечно, соседство педагога защитило бы его от Кироса. Но тогда и о прогулках с Зо пришлось бы забыть.

– Нет! Прошу тебя, не говори ничего Актеону! – воскликнул Дионисий. – Я обещаю быть осторожным. К тому же ты обучишь меня борьбе. Ну же, Атрей, пожалуйста!

– Что ж, твой возраст обязывает меня прислушиваться к таким просьбам. Я ничего не скажу Актеону. А теперь иди.

₪ ₪ ₪

Разве возможно думать о боли в руке или об угрозах соперника, когда видишь девочку, играющую с камешками у самой кромки прибоя!

Шум волн заглушил шаги, и Дионисий смог некоторое время наблюдать за движениями Зо. Однако совсем недолго. Снова подвела не пожелавшая помолчать галька. Девочка вскинула голову, резко обернулась и на мгновение, необходимое для узнавания, замерла. Солнечный луч, отразившись от воды, упал на ее лицо, одарил его золотистыми переливами и утонул в черных волосах, перехваченных яркой красной лентой. Сердце Дионисия радостно застучало: Зо была нарядна! Значит, ждала, хотела понравиться, не догадываясь, что понравилась на всю жизнь и что нравиться больше просто невозможно! Заметил Дионисий и новую, более дорогую застежку на гиматии, и незамысловатое, но симпатичное ожерелье из ракушек, почти такое же, какое было у его матери. Тяжелое воспоминание полоснуло по сердцу, но Зо улыбнулась так светло! Дионисий шагнул ей навстречу.