Книга Дмитрий Лихачев - Валерий Попов

Отчасти это произошло потому, что и переводом, и комментариями Лихачев доказал гениальность, исключительную художественную ценность «Слова» среди прочих признанных шедевров древнерусской литературы, но именно гениальное всегда вызывает наибольшее приятие — и самое острое неприятие, завистливое желание стащить «зарвавшегося гения» с пьедестала в грязь и растоптать. Таких примеров в истории было немало. Немало досталось и «Слову», и самому Лихачеву: и гонений и славы. Содержание «Слова» вроде бы вполне естественно и понятно, в его тексте нет никаких дерзких отклонений от канонов истории и древнеславянского письма. Начинается с описания выхода князя Игоря Святославича Новгород-Северского с дружиной «в поле» против половцев, чтобы, как поэтично сказано в «Слове»: «Испить шеломом Дона».

Следует описание битвы, пленения Игоря половцами, и наконец, его побег и возвращение, к радости супруги и всех горожан. И происходит чудо — текст «пронзает» душу, вызывает, благодаря замечательной образности, эмоциональности, впечатление сиюминутности, соучастия, сопереживания. Мы сразу «захвачены в плен» этим текстом. Игорь с дружиной только выступил — а «уже беды его подстерегают птицы по дубравам, волки грозу накликают по оврагам, орлы клекотом зверей на кости зовут, лисицы брешут на червленые щиты! О Русская земля! Уже ты за холмом!».

Еще сильнее это написано на древнеславянском языке, звуки и смыслы «скручены» еще крепче и жестче, но языком тем сейчас мало кто владеет, а перевод Лихачева максимально нас приближает к подлиннику.

Вот: «Русичи великое поле червлеными щитами перегородили, ища себе чести, а князю — славы», «…тут копьям преломиться, тут саблям побиться о шеломы половецкие, на реке на Каяле, у Дона Великого». И — картины битвы: «…бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы», «никнет трава от жалости», «тоска разлилась по русской земле!».

«Слово» впечатляет не только высокой художественностью, но и глубоким анализом истории. От Святослава, отца князя Игоря, мы слышим стенания по поводу разобщенности князей, приведших Русь к позору и поражению. «В княжеских крамолах сокращались жизни людские, черна земля под копытами, костями посеяна и кровью полита; горем взошли они на русской земле!.. Своими крамолами начали вы наводить поганых на землю русскую!» Моральный смысл повести — глубокое раскаяние, осуждение самодовольства и буйства князей, приведших Русь к позору и поражению. И сам главный герой «Слова» князь Игорь Святославич Новгород-Северский дважды раскаивается в совершении междоусобных княжеских преступлений, особенно горестно тогда, когда оказывается в плену половцев.

И за осознанием и раскаянием следует спасение. Первую надежду пробуждает горестный и прекрасный «плач Ярославны», супруги Игоря: «Полечу кукушкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, утру князю кровавые его раны на могучем его теле». В подлиннике написано — не «кукушкою», а «зегзицею», что впечатляет еще сильнее, хотя буквальный смысл «зегзицы» непосвященным неясен. Но после прочтения «Слова» в переводе обязательно надо прочесть его и в подлиннике, на древнеславянском — и те века проникнут в тебя, и ты почувствуешь, что жизнь твоя наполняется «шумом древности». История станет твоей жизнью: за раскаянием в грехах придет просветление, и к тебе, как к князю Игорю, придет спасение, избавление от мучительного плена. «Игорю князю бог путь указывает из земли половецкой… Игорь спит, Игорь бдит, Игорь мыслию поле мерит от Великого Дона до Малого Донца». Замечательно сказано о бегстве Игоря — «Игорь князь поскакал горностаем к тростнику, и белым гоголем на воду, вскочил на борзого коня, и соскочил с него серым волком». И — апофеоз: «Солнце светит на небе, а Игорь князь в Русской земле, девицы поют на Дунае, вьются голоса их через море до Киева… села рады, грады веселы… Князьям слава и дружине! Аминь!»

Однако нам восклицать «Аминь!» еще рано — долгое и довольно мучительное «дело» по поводу «Слова о полку Игореве» началось не вчера и, похоже, кончится еще не завтра. К «Слову» Лихачев обращается во многих своих книгах.

В 1952 году он издает книгу «Возникновение русской литературы», в 1953 году его избирают членом-корреспондентом Академии наук СССР. Во многом это произошло стараниями Варвары Павловны Адриановой-Перетц, которая после этого передала Лихачеву руководство Сектором древнерусской литературы. В 1954 году за «Возникновение русской литературы» он получает премию Президиума Академии наук СССР, в 1955-м — становится членом бюро Отделения литературы и языка АН СССР.

Приобретенными чинами он не пользуется для приобретения благ — новые звания лишь увеличивают на его столе груды папок с чужими рукописями и материалами, требующими срочной проработки.

В 1958 году его в первый раз (после многочисленных вызовов) командируют в Болгарию для работы в рукописных хранилищах (что опять же резко увеличивает число папок). В том же 1958 году он издает книгу — «Человек в литературе Древней Руси».

Внешне его труд выглядел во все годы примерно одинаково — стол, заваленный рукописями, у стен — полки с книгами, некоторые из них распахнуты на столе перед Лихачевым — небольшое пространство для рукописи, письменный прибор. Позже Лихачев выучился печатать на машинке. Машинка была старая, еще с буквой «ять». И методично, день за днем, Лихачев пишет свои труды, которых за всю жизнь создано великое множество, и почти каждый его том — значим, весо́м, имеет большой резонанс.

Вроде бы налаживается и жизнь семьи. Дочки выходят замуж. В 1959 году у Людмилы родилась Вера, первая лихачевская внучка.

В 1961 году имя Лихачева уже популярно не только в научных кругах, но и в обществе: его избирают депутатом Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся.

И в этот же год он пишет книгу, которую коллеги-ученые ставят выше всех его книг. Наверное, эта удача не случайна. Писалась книга в тот недолгий период, когда Лихачеву казалось, что страдания, преследующие его всю жизнь, закончились и он может, наконец, всецело предаться науке. Обе дочки замужем, мужья их симпатичны и талантливы, обстановка в обществе явно меняется к лучшему, — так казалось ему. Вся большая семья Лихачевых жила летом в Зеленогорске, вместе снимали дачу на Лиственной улице… может, то было самое счастливое время в жизни Дмитрия Сергеевича, когда спокойно и хорошо работалось. Он писал книгу о текстологии.

В общем-то, текстология существовала давно, но раньше можно было скорее назвать это «критикой текста», и так долгое время это и называлось. Критиковали текст: при издании старых рукописей отслаивали более поздние наслоения, описки, а также слишком своевольные искажения и добавления, допускаемые переписчиками, стремились к подлиннику, подвергая критике все, что искажало первоначальный текст.

Потом возник термин «текстология». Весьма популярна и уважаема в научной среде была книга Б. В. Томашевского «Писатель и книга: Очерк текстологии: 1928 год». Но там были изложены открытия в области текстологии только до 1928 года.

Одновременно с Лихачевым занимался проблемами текстологии и такой большой ученый, как Б. М. Эйхенбаум. Но его труд был построен на анализе текстов «Губернских очерков» Салтыкова-Щедрина.